— Пап, она опять лижется! — крикнул Володя с заднего сиденья.
— Нравишься ты ей.
— Ну па-а-ап! Ну скажи ей!
— Так, хватит там култыхаться! Приехали!
Я тормознул арендованную машину на стоянке рядом с десятком таких же. Почему арендованную? Да потому что, блин. Не улыбалось мне полтора дня гнать за рулём до Златоуста. Тем более по такой погоде. Зима же, блин. Снег этот противный и небо затянуто на несколько месяцев вперёд.
— Выходим-выходим.
Катя вылезла из машины, Тыкрва с Володей тоже выпрыгнули и вместе мы… пошли.
— Здарова, — по пути я только и успевал пожимать руки. — Здарова.
Кажется, за все эти годы это первая такая сходка. Чтобы вот прямо ВСЕ вместе собрались. Ну… повод, всё-таки.
— Пап, — подёргал меня за рукав сын. — А ты меня в его честь назвал, да? — и указал на надгробный камень.
«Владимир Агафонович Ярышкин», годы жизни и фотография сенсея со времён наших приключений на катере, где он ещё не лысый. Ржёт чего-то. Весёлый такой.
— Да, Володь, — ответил я. — В его честь.
— А он кто?
— А он мой друг хороший, — ответил я. — Возможно даже лучший.
Ну а дальше… дальше что? Началось унылое, под стать погоде, действо. Прощальные слова, три горсточки земли, сопли, слёзы. Даже у Величества глаза на мокром месте стали, хотя вот он-то с Агафонычем постольку-поскольку был знаком.
Да-а-а-а…
Талантливый ты мужик, всё-таки, Владимир Агафонович. Это ж надо умудриться пригнать в Златоуст самого Императора и целую гроздь тайников? Стася из Палермо прилетела, да и вообще. Сколько же тут народищу сейчас собралось? Ладно…
— Пойдёмте, — сказал я. — Пора ехать.
Ожидаемо, что за организацию поминок отвечал именно я. Мы ведь в Златоусте ещё пять лет назад «Каннеллони» открыли, так что это было несложно; дело одного звонка. Разве что пришлось закрыть заведение на день и выгнать персонал на работу ни свет ни заря.
И так же ожидаемо, что к нашему приезду всё заведение уже оцепили тайники. Не просто поминки, всё-таки, а ещё и визит Величества. Хорошо хоть не шмонали, поскольку заведение моё. Ну… что ещё сказать? Зашли, сели, выпили. Всяких слов наговорили. Есть толком не ел никто — кусок в горло не лез; не то настроение. Итого час, должно быть, посидели, ещё даже не рассвело толком.
— Ещё раз приношу мои соболезнования, Вась, — Николай Николаевич подошёл и лично пожал мне руку. — Но мне уже пора выдвигаться к аэропорту.
— Понимаю, — слабо улыбнулся я. — Государственные дела не ждут.
Император не ответил. Лишь похлопал меня по плечу, и вместе со свитой двинулся на выход. А следом за ним все гвардейцы и все тайники. Ну… почти все. Только Захар Палыч задержался. Взял себе по случаю несколько дней отгула, чтобы с нами побыть.
С нами.
Мы.
И вот Мы сидим. Катя с Володей, Мишаня с семьёй, Гио с Ритой, Санюшка, Захар, Солнцев, Стася. И Тырква. Всё скребётся и скребётся в дверь подсобки, скребётся и скребётся.
— Уберите со стола, пожалуйста, — попросил я официантку.
— Всё убрать?
— Да-да, всё это убрать. И меню принесите, пожалуйста, мы будем заказывать.
— Напитки сразу?
— Да. Пару бутылочек шампанского, если вас не затруднит. Для водки как-то рановато и… Тырква! — крикнул я на рассол-терьершу, и та тут же обернулась, мило и по-собачьи наклонив голову. — Хорош там шебуршать! И слышь, ты! Мистификатор херов! Выходи уже давай!
Тут же дверь в подсобку открылась и в проёме показалась лысая бошка.
— Ушли? — спросил Агафоныч.
— Ушли.
— Величество был?
— Был.
— А Мезенцев?
— Тоже.
— Не спалили?
— Нет.
— Отлично!
Дверь распахнулась настежь, и барон Ярышкин явил себя во всей красе. Лысина с ним осталась ещё со времён Ярыш-Ага и рыбинского ретрита, очки он надел пару лет назад, а вот поседел совсем недавно. Резонный вопрос: чем поседел? Ну… учитывая лысину. Так вот же. Отрастил себе усы подковой и козлиную бородёнку. Эдакий волосатый квадрат посередь хлебала себе наворотил, и даже после «смерти» не сбрил его, хотя придумать черту ещё приметней очень сложно.
— Оп! — Агафоныч перехватил шампанское у официантки. — Гранмерси, милое создание! Василий, вы не возражаете насчёт сабража? — и уже было потянулся к столу за ножом.
— Возражаю! Убирать за тобой потом кто будет?
— Резонно, — кивнул Агафоныч и принялся открывать по старинке. — Как добрались?
— Просто сказочно добрались. И стоило оно того, Владимир Агафонович?
— Может и не стоило… оп! — раздался характерный хлопок. — Да только спорить о вероятном исходе уже свершившегося события — есть ничто иное, как шизофрения. Стасечка Витальевна, позвольте за вами поухаживать…
Ярышкин присел на стол, разлил игристое и поднял тост:
— За меня!
— Какая же ты всё-таки паскуда.
— Хе-хе-хе…
И ведь всего человеку хватало. И денег, и друзей. Нет! Пошёл, млять, своими шаловливыми ноженьками дошёл, и снова вынес казино. Вот только на сей раз московское; принадлежащее какой-то важной шишке. То ли князю, то ли графу… нас не представили нихера. И да! Помимо самого факта нагибалова, Его Благородие вынес из игорки такую сумму, что можно теперь не выслуживаться перед Империей, чтобы Златоуст в Ярышкин переименовать, а тупо купить его со всеми потрохами.
— Просто в вас пропал дух авантюризма, а во мне нет, — заявил Агафоныч, довольно распластавшись по стулу. — Кхм-кхм. Захар, ну что там? Принёс?
— Держи, — тайник передал барону паспорт.
— М-м-м… Хайзенберг? — нахмурился Агафоныч. — А почему именно Хайзенберг?
— А почему нет?
— Логично. Просто я думал что-нибудь более традиционное для…
— Не-не-не! Извини, конечно, но в России ты не останешься! Не подставляй меня, Владимир Агафонович! И так, блин, рискую!
— Да не переживай ты, — хохотнул Ярышкин. — Не останусь.
И всё-таки это было прощание. Просто менее печальное.
— Куда дальше-то? — спросил я. — Палермо? Дублин? Бизерта?
— Не, — улыбнулся Агафоныч. — Маршрут уже составлен. Макао, Монте-Карло, Сингапур, и под конец Лас-Вегас.
— Ты сейчас серьёзно?
— Вполне.
— И ты… собираешься там… что?
— Не знаю, — Ярышкин залпом осушил бокал. — По обстоятельствам посмотрим. Хочешь, поехали со мной?