Перцов сыграл удачно: Тойота чуть не прослезился, вспомнив, что и его когда-то газетчики окрестили современным Робин Гудом. Спросил, не скрывая интереса:
— Дорого берешь?
— Все зависит от сложности подхода к объекту. В общем, как у летчиков-испытателей: чем опаснее задание, тем выше оплата.
— Если не секрет… Каким образом ты проводишь операцию?
— У меня пиротехники знакомые, — хмыкнул Перцов. — Устраиваю маленькое кино: следую на машине за моим героем и в нужном месте нажимаю кнопочку… На следующий день пресса сообщает: вчера вечером, возвращаясь с работы, взлетел на воздух от радиоуправляемого взрыва банкир… ну, допустим, Иванов, который, по нашим сведениям, был связан с солнцевской группировкой.
— Действительно, как в кино, — задумчиво проговорил Тойота. — А ты себя не переоцениваешь?
— Это вы меня недооцениваете, — возразил Перцов.
— А ты нахал.
— Нахальство — второе счастье.
— Может, ты и прав. — Отбросив сомнения, Тойота достал из бумажника и протянул Перцову фотографию Можейко. Затем придвинул лист бумаги, взял ручку и быстро написал: «Важняк из прокуратуры России. Работал на меня, но ссучился». — Берешься?
— Нет вопросов.
Тойота сжег бумагу, бросил в пепельницу, тщательно растер.
— После публикации в газете придешь к нему, — кивнул на Спрута, взирающего на происходящее с таким же ужасом, с каким смотрят на огонь звери. — Он с тобой и расплатится.
— Договорились, — сказал Перцов, незаметно вогнав за обшивку кресла булавку-микропередатчик.
— Сумма тебя интересует?
— Полет второй степени сложности — двадцать тысяч баксов. Аванс — двадцать пять процентов.
— Наличными?
— Естественно.
Тойота перевел взгляд на Михаила Викторовича, тот понимающе кивнул, открыл сейф, рассчитался.
— Всего доброго! Рад был познакомиться с человеком, которому, как и мне, небезразлична судьба России. — Перцов склонил голову, щелкнул каблуками и скрылся за дверью.
— Славочка, по-моему, он тебя очень лихо подколол, — поджал губы Михаил Викторович.
— Нормальная реакция нормального человека, — поморщился Тойота. — Просто ты, Мишенька, отвык видеть и чувствовать то, что называется патриотизмом, идеей, которую в данный момент пытается свить из воздуха, а затем подсунуть обезглавленному им же народу Борис Николаевич Ельцин.
— Дай Бог, чтобы ты оказался прав, — вздохнул Михаил Викторович. — У тебя проблемы?
— Большие, Миша. Собирай на завтра сходняк.
— Кого пригласить?
— Сообщаковую братву.
— Причина?
— Соня справляет именины, — ушел от прямого ответа Тойота. — В ресторане «Семь сорок» в одиннадцать вечера. Лады?
— Лады.
— Тогда будь здоров! Я поехал.
— Может, пообедаешь?
— Некогда, Миша. Завтра пообедаем, а заодно и поужинаем — выпьем по соточке под заливную рыбку.
«Пороки — неотъемлемая часть добродетелей, как ядовитые снадобья — целебных сборов». Вспомнив это философское изречение, Скоков подумал, что оно как нельзя лучше определяет характер Климова, усмехнулся и спросил, ни взглядом, ни голосом не выдав своего недовольства по поводу самодеятельности Климова при задержании Можейко:
— И как развивались события дальше?
— Как по маслу. — По лицу Климова расползлась самодовольная улыбочка. Два года он охотился за Можейко, два года, забыв про сон и отдых собирал по крохам улики и факты, изобличающие Иуду-предателя, и теперь, когда капкан захлопнулся, не мог скрыть охватившей его радости. — Я предложил ему два варианта… Первый — свобода, на которой ему и дня не прожить — Тойота прикончит, второй — Лефортово. Он выбрал Лефортово. Так что, Тойоте крышка!
— Когда думаешь его брать?
— Завтра. А может, послезавтра — мне интересно, что предпримет Тойота, узнав об исчезновении Можейко.
— Могу подсказать.
— Буду очень признателен, — иронично произнес Климов.
Скоков достал из сейфа пленку, на которой Перцов записал конец беседы Тойоты со Спрутом, вставил в магнитофон и нажал кнопку воспроизведения.
— Сходняк, значит… — озадачился Климов. — Это интересно… А кто разговорчик зафиксировал?
— Мой секретный агент, — сказал Скоков. — И он получил заказ на Можейко.
— Что-то новенькое. — Климов встал и задумчиво прошелся по кабинету. — Раньше вы рассуждали так: «Мы не банда, мы не имеем права пользоваться методами средневековья…» А теперь вон как заговорили! Что изменилось?
— Ничего. В моем возрасте убеждений не меняют.
Климов, соглашаясь, кивнул, но взгляд его темно-карих глаз по-прежнему выражал озабоченность и недоумение.
— Вы что-то недоговариваете, Семен Тимофеевич. Что?
Скоков тяжко вздохнул и, взяв слово с ученика хранить сказанное им в тайне, поведал о судьбе Перцова. В заключение сказал:
— Мне этот груз тащить тяжело, ты помоложе — выдержишь! Выдержишь?
— Постараюсь. Какие будут указания?
— Не беги быстрее, чем думает голова, — улыбнулся Скоков. — С Можейко ты поторопился…
— Но я же не знал…
— Понимаю. Давай кумекать, как помочь Перцову. Он только внедрился и, если выполнит задание, которое ему поручил Тойота, то его акции, как ты понимаешь, резко пойдут вверх.
Наверное, с минуту Климов молчал, напряженно соображая, как поступить в столь каверзной, можно сказать, драматической ситуации — жаль было лишиться такого важного в деле Тойоты свидетеля, каковым являлся Можейко, но и Перцова подводить не хотелось…
— Я могу сегодня встретиться с Перцовым? — наконец спросил он, резко вскинув голову.
— Можешь, — кивнул Скоков, понимая, что Климов принял решение, взяв, естественно, всю ответственность на себя. Он вызвал Родина и, когда тот вошел, сказал: — Состыкуй его с Терьером (так в целях конспирации они окрестили Перцова) и… приступай к моим обязанностям.
— Не понял, — растерялся Родин.
— Я сегодня с Колбергом улетаю на юг, точнее — в Дагомыс. Хочу немножко отдохнуть, здоровье поправить.
Климов взглянул на календарь. Девятнадцатое. А через два дня в Дагомысе открываются всероссийские соревнования по карточным играм, в которых примут участие Гриша Блонский, шулер международного класса Фима Гурин и другие известные кагалы Москвы. Подумал: «Старик катит туда неспроста».
— Передайте от меня привет Ягунину.
— Передам, — сказал Скоков, вставая и застегивая пиджак. — Но было бы лучше, если бы ты похлопотал за него, скажи Денисову, что мужик давно на подполковника тянет. — Он вышел из-за стола, тепло простился с коллегами и, пожелав им удачи, уехал домой.
— Саша, можешь оказать мне услугу? — спросил Климов, когда они остались одни.
— Внимательно слушаю, — сказал Родин, усаживаясь в кресло Скокова.
— Я знаю, что главный режиссер Молодежного театра твой хороший друг. Так?
— Именно так.
— А он может одолжить тебе на пару часов своего лучшего гримера?
— Наверное, может, — удивился Родин. — Но зачем?
— На этот вопрос я тебе отвечу в анатомичке Первого Мединститута.
— У Каширина?
— Да. Действуй, Саша. Время не ждет.
Считая вопрос исчерпанным, Климов набрал номер Смородкина, вернее — свой, ибо Смородкин сидел в его кабинете и точил лясы с новенькой секретаршей, пытаясь выяснить уровень ее морального потенциала по отношению к пятидесятилетним мужчинам — на днях ему исполнилось пятьдесят, и жена заявила, что муж в этом возрасте для жены уже интереса не