В камере было тихо. Только слышалось ровное дыхание Сюсюкина да приглушённые звуки из коридора — шаги охранников, скрип ключей, отдалённые голоса.
Встал и прошёлся по камере. Четыре шага до стены, развернулся, четыре шага обратно. Думал о присяжных. Шереметев, Багратионов, Нессельроде… Военные аристократы. Они увидели в моих действиях то, что понимают, — защиту товарища. Для них это святое. Такие люди не продаются. Их можно запугать, можно принудить, но купить — нет. Они знают о чести не понаслышке. И сегодня увидели, что у меня она тоже есть. Конечно, завтра будут судить по закону, но вроде какое-то потепление в восприятии меня возникло.
А вот Каменев показал себя истериком. Применил магию в зале суда первым, нарушил все возможные правила. Военные это видели и оценили. Для них важно, кто как себя ведёт под давлением.
— А-а-а… — простонал Сюсюкин.
Адвокат начал приходить в себя. Я повернулся к нему.
— Где я? — спросил он, держась за голову.
— Вы? — хмыкнул в ответ. — В тюрьме суда, в моей камере. Можно нас даже назвать сокамерниками.
Сюсюкин сел на кровати, оглядываясь. Лицо бледное, но ясное, — моё лечение помогло больше, чем ожидал.
— Как я тут оказался? — поднялся мужик, держась за голову.
— Не помните? — повернулся к нему полностью.
— Нет… — адвоката штормило. — Я уехал от вас на такси. Потом там… на меня напали. Пытались задушить, отравить. Мы дрались и, кажется, врезались.
— Понятно, — кивнул я.
Поведал Сюсюкину последние события. Не стал говорить про моё вмешательство через Амбиверу. Лишь то, что его хотели устранить и у них это почти получилось. Соврал, что мои люди помогли ему выбраться из больницы и как он влетел в суд. Дальше я подробно поведал, что предпринял обвинитель. Его доводы, факты и то, как себя вели присяжные.
Сюсюкин внимательно слушал и держался за голову. Когда я закончил рассказ, он задумался.
— Значит, военные аристократы встали на вашу сторону? — уточнил он.
— Похоже на то, — пожал плечами. — Но как это отразится на деле и поможет ли нам… Я не уверен.
— Это хорошо, — кивнул адвокат. — Очень хорошо. Такие люди ценят поступки больше, чем слова.
Он попытался встать, но покачнулся. Я подхватил его под руку.
— Полегче. Вы сильно пострадали.
— Ничего, — махнул рукой Сюсюкин. — Главное, что успел. Суд остановлен?
— Да, но когда он продолжится, я не знаю.
— Отлично. Значит, у нас есть время подготовиться.
Адвокат осмотрелся, заметил свою папку на столе, подошёл и начал перебирать документы.
— Всё на месте, — облегчённо вздохнул он. — Можно работать.
Я наблюдал за ним с интересом. Человек чуть не умер, но думает только о деле. Профессионал высшего класса.
— Расскажите подробнее про присяжных, — попросил Сюсюкин. — Как они себя вели? Что говорили?
Я описал каждого. Шереметева — спокойного, уверенного лидера. Багратионова — грузного, но решительного. Нессельроде, который в основном делал пометки.
— Понятно, — кивнул адвокат. — Это настоящие военные, они понимают друг друга с полуслова. Каждый считает долгом служение Родине.
— И что это даёт нам?
— Многое. Такие люди не терпят трусости и предательства, но ценят мужество и верность. Вы им показали именно это.
Сюсюкин сел за стол, взял карандаш.
— Нужно корректировать стратегию. Делать упор на ваши личные качества. На то, что вы готовы жертвовать собой ради других.
— Но дело-то не в этом. Обвинения серьёзные.
— Да, вот только теперь присяжные будут слушать нас по-другому. Они увидели, какой вы человек. А для военных это важнее любых формальностей.
Адвокат начал быстро писать. Сюсюкин корректировал речь, добавлял новые аргументы. Работал сосредоточенно, забыв о боли и слабости.
— Кстати, — не отрываясь от бумаг, сказал он. — Спасибо! За то, что заступились.
— Не за что. Мы команда.
— Команда… — повторил юрист и улыбнулся. — Давно я не был ни в какой команде.
В его голосе прозвучали грустные нотки. Видимо, жизнь одиночки-адвоката не была лёгкой.
— Теперь есть, — сказал я. — И будет, пока этот цирк не закончится.
— А после?
— Посмотрим. Если выиграем, то предложение о работе в роду остаётся в силе.
Глаза Сюсюкина загорелись. Для него это был шанс на новую жизнь — стабильную, обеспеченную, с интересными делами, полную опасностей и приключений.
— Тогда мы обязательно выиграем, — сказал он с решимостью. — Я не подведу.
И я верил ему. Этот человек уже доказал, что готов идти до конца.
Нашу дверь открыли через два часа. Скрипнули петли, лязгнул засов. В проёме появился охранник — высокий мужчина со шрамом через всю щёку.
— На выход! — приказал он басом.
Мы с адвокатом отправились в зал суда. По коридору шли молча. Сюсюкин держался уверенно, следов недавних травм почти не осталось, лишь лёгкая бледность выдавала пережитое.
Внутри зала обстановка изменилась. Не было военных-аристократов, только судья за своим столом и обвинитель. Каменев сидел бледный, но живой. Живот перебинтован, но майор держался прямо.
Мы заняли наши места за столом защиты. Стулья жёсткие, стол покрыт новыми царапинами — следы сегодняшней драки.
— Магинский, — тут же начал мужик в мантии. — Все ваши штрафы погашены.
Я хмыкнул, подумав: «А Булкин молодец, оперативно сработал. Жаль, что не успел с ним поговорить до моего процесса».
— Ваша честь! — тут же поднялся Сюсюкин. — Рассмотрение дела без адвоката запрещено в нашей стране.
Он говорил твёрдо, без прежнего заикания. Превращение из робкого юриста в грозного защитника было полным.
— Граф отказался от претензий по факту его некомпетентности и сам себя представлял, — тут же вмешался Каменев с синяком под глазом.
Майор выглядел потрёпанно: мундир помят, на лице следы ударов. Но злоба в глазах горела ярче прежнего.
— Возможно, — повернулся к нему Сюсюкин. — Но это не меняет сути дела. Его ввели в заблуждение, сообщили, что я погиб!