— Неужели так заметно? — улыбнулся и я. Одет был просто, без городских штучек.
— Валенки у вас настоящие, деревенские, не фабричные, — заметила девушка. А ведь правда — валенки у меня что надо, в такую стужу — самая лучшая обувь. — У нас в городе такие редко носят, больше приезжие.
И я даже усмехнулся — вижу же, что многие вокруг еще в добротных пальто да кожаных ботинках щеголяют, а женщины на каблуках цокают. Но это батя меня так в город торопил — одежда-то у меня имеется, только отец сказал, что нечего мне франтить, ни к чему это. Мое дело — достать все необходимое. А мне и впрямь перед кем красоваться?
В моей одежде мне удобно и тепло, а это главное. Батя вот переживает, что не до девушек мне сейчас — учеба прежде всего, потом армия. Вот и не жалует, когда я по моде одеваюсь да по дискотекам хожу. Только я и сам никого себе искать не собираюсь… Не сейчас уж точно!
У меня после смерти жены в том времени даже мысли такой не возникало, хотя все вокруг только и твердили, что жизнь продолжается. А я никак не могу ее забыть… Красавица была, умница… Характер, правда, порой вспыльчивый — могла истерики закатывать, особенно когда на работе ее все из себя выводили. Зато у Ларисы стержень был — свою бухгалтерию она щелкала, как белочка орешки.
И до сих пор помню ее улыбку — смеяться она очень любила, и нежные руки ее помню. Даже запах помню, несмотря на годы, и как мы спали в обнимку — тепло так рядом с ней было во всех смыслах. А по утрам просыпалась она вся взъерошенная и все равно милая, потом шла на кухню, яичницу делала с беконом и обязательно новости включала.
Честно сказать, до сих пор не могу смириться с тем, что всего этого больше нет. Вроде все было просто как у людей, а мне этого так не хватает. Хочется прямо сейчас подойти, обнять крепко-крепко и принюхаться к запаху ее волос. Она многим для меня была — почти частью меня, и сама же себя у меня отняла. Кусок из меня вырвала — половину сердца…
Но лучше пока об этом не думать. Тяжко вздохнул… Скоро Новый год, и родители не поймут, отчего я хмурый хожу — мать еще забеспокоится. Матери они такие — для них нет ничего хуже несчастного ребенка, так что пора продолжать поиски.
Бродил я, бродил, а на улице уже смеркаться начало, но знал, что проторчу здесь допоздна. И на окраине города в одном гастрономе удалось икру красную раздобыть. Спросил у продавщицы, а она мне почему-то зашептала.
— Икра есть, но только своим. Вы местный?
— Нет, из деревни приехал.
— Ну ладно, вижу — человек хороший. Три восемьдесят за баночку, но только тихо! — показала пальцем и оглянулась по сторонам.
Я приобрел сразу две банки и двинулся дальше на поиски фруктов — меня так просто не сломить. Вскоре же зажглись фонари — зимой темнеет рано. Снег падал крупными хлопьями, а в окнах домов мерцал теплый свет. Люди торопились домой с работы — с авоськами и сумками, тоже готовились к празднику.
Иду, а рядом две женщины переговариваются.
— Люб, ты селедку под шубой делать будешь?
— Конечно! — чуть ли не воскликнула подруга. — Какой же Новый год без селедки под шубой!
— А я оливье хочу, — мечтательно вздохнула первая. — Только докторскую колбасу нигде сегодня достать не смогла.
В троллейбусах же тем временем народу было битком — все с объемными покупками. А когда двери распахивались, слышалось, как кондукторша в форменной фуражке выкрикивала.
— Граждане, проходите в середину! Не задерживайте посадку!
Все это отвлекало меня от тяжелых дум. Рядом же уже семенил мужчина со своим товарищем.
— Эх, каждый год одно и то же — перед праздником весь город с ума сходит. А раньше-то как было — все в магазинах лежало, — на нем была шапка-ушанка и добротное пальто.
— А когда это раньше было? — хмыкнул товарищ.
— Да лет десять назад… Хотя, может, и не было, — пожал плечами первый. — Память уже не та.
Я лишь с любопытством покосился на этого мужика и прошел дальше. Дошел до еще одного гастронома — там тоже очередь, но небольшая.
— Вы тоже за мандаринами? — обернулась ко мне бабушка в пуховом платке.
— За ними, бабуль.
— А я вот стою почти час, — вздохнула она. — Говорят, сюда всего шесть ящиков завезли. Может, не хватит…
Но хватило — купил два килограмма по рублю тридцать за кило. Продавщица, строгая женщина лет пятидесяти, сказала, что больше двух килограммов в руки не дает — всем должно хватить. А я и двум килограммам радовался — чувствовал себя настоящим добытчиком. Вот что значит — Кто ищет, тот обязательно найдет. На радостях же забежал в книжный, взял родителям календарь на будущий год с фотографиями природы — полтора рубля.
И теперь пора было согреться да перекусить, прежде чем добираться до автовокзала. Зашел в какое-то молодежное кафе, заказал чай с баранками. Баранка — три копейки, а вот чай — все пятнадцать. Устроился же у окна в самом углу. Снег все валил, люди торопились по делам. Девчонки мелькали в ярких пуховиках и сапожках на каблуках, парни — в куртках. И все веселые, куда не плюнь.
А за соседним столиком сидели студенты, и я невольно прислушался.
— Слышали? — взволнованно шептала девушка. — В ГУМе джинсы «Монтана» продают!
— Да ну! По чем?
— Сто двадцать рублей!
— Ничего себе! Это же три стипендии!
Ну да, такие вещи в городе недешево стоят. У нас в сельпо самые дорогие брюки рублей двадцать, наверное. Правда, молодежь такое не носит. Хотя если денег мало — еще как носят. Что в этом такого?
Перекусив, решил прогуляться до автовокзала пешком — времени до одного из предпоследних рейсов оставалось предостаточно. Иду себе не спеша, а в витринах — елочные игрушки переливаются, конфеты в нарядных коробках поблескивают, книги в праздничной упаковке манят. Милиционеры неторопливо патрулируют, следят, чтобы подвыпившие граждане порядок не нарушали.
У кинотеатра же уже выстроилась приличная очередь за билетами на «Четверо против кардинала»