– Так они же без надзора в бомбисты уйдут!
– У нас не уйдут, не беспокойтесь, – заверил я его. – В конце концов, мы же работали раздельно, но с общей целью. Я спровадил Гоца, вы арестовали Гершуни, так давайте продолжим. И людей сбережем, и дело сделаем.
– Не знаю, – он опять сжал фигуру в руке и уставился в окно. Наверное, надо было не торопиться, а встретиться через месяц, когда остынет и обдумает ситуацию.
– Ну, если не хотите так, то займитесь чем-нибудь, чтобы поедом себя не есть.
– Да чем я могу заняться? – Зубатов мало что не швырнул фигуру на доску.
– Книгу напишите «Как я руководил охранкой», например, – решил я попробовать «клин клином».
– Вы с ума сошли, такое писать нельзя! – оторопел Сергей.
– Для себя – можно, никто ведь не требует ее издавать. – Ага, пусть напишет, а уж мы найдем способ наложить на нее лапу. А то и сам отдаст, по результатам раздумий. – Просто пишите, регулярно, ежедневно. Это очень успокаивает дух и вытесняет тяжелые мысли.
– Я подумаю, – медленно проговорил Зубатов и после паузы, в которую поместились три хода, продолжил, видимо, на что-то решившись.
– Насчет рабочих обществ – есть в Питере такой священник, отец Георгий, Гапон его фамилия. Тоже считает, что общества должны быть без полицейского контроля. Я вам, Михаил Дмитриевич, дам его адрес, а то он человек горячий, может такого наворотить – в три года не расхлебаешь.
Ну да. Как раз три года и расхлебывали.
– Хорошо, договорились. С вас книга, с меня Гапон. Если что – от меня придет человек с моей визиткой. Кстати, партия, – мы пожали друг другу руки.
– Договорились, – Зубатов развернул доску и принялся расставлять белые. – А что это мы все обо мне, у вас-то как дела?
– О, отлично! Мы тут с Жилищным обществом такую аферу затеяли…
В сентябре мы сдали под заселение целый квартал доходных домов. Причем московская публика, с ее ежегодными страданиями найма жилья после дачного сезона, вцепилась в наше предложение, как клещ, и даже устроила что-то вроде аукциона на место в очереди. Еще бы, весь город знал про «американские» квартиры, а цены мы выставили немного «ниже рыночных», так что запись желающих шла уже на следующий год, когда мы сдадим еще десяток домов.
Вообще, Марьина Роща и весь район между Крестовской и Бутырской заставами на север от Камер-Коллежского вала фактически стал вотчиной М.Ж.О. Здесь стоял наш первый квартал, сюда уже было проложено ответвление городской канализации (бог ты мой, сколько нервов нам стоило пробить прокладку в первоочередном порядке), здесь же, на пересечениях Сущевского вала с Новотихвинской и Ямской, строились «конторские здания», прообраз бизнес-центров моего времени, и на них тоже стояли в очередь арендаторы.
А на днях Волжско-Камский банк, Московское жилищное общество и Союз артелей (съезд нам так и не дали провести, заразы, отменили в последний момент – ну да ничего, умнее будем) презентовали программу обмена поместий на долю в доходных домах М.Ж.О. На доставшуюся таким образом землю можно было отселять ближние к Москве деревни, а вместо них строить новые кварталы или рабочие поселки. Или просто использовать для расширения артелей и как рычаг влияния на окрестное крестьянство, так что все получали свое: хреновые помещики, не умеющие сами наладить хозяйство, – источник дохода, мы – расширение сферы влияния, а банк – проценты со всей этой движухи. Ну и связка Общества с артелями становилась зародышем всероссийской кооперативной структуры.
– Так что вот, вскоре, надеюсь, будем и для рабочих жилье строить, – закончил я экскурс в наши дела. – Да, самое смешное, знаете что? Ваш преемник, Кожин, въехал в один из наших домов. Я ради такого дела ему лично экскурсию провел, в том числе и по конторским зданиям. Он, бедолага, аж обзавидовался, говорит, его отделение в такой тесноте работает…
Неприметный человечек снова приоткрыл дверь, но напоролся на взгляд своего бывшего начальника и поспешил скрыться.
– Да, у нас… Нет, теперь уже у них, – поправился Зубатов, – с помещениями на Гнездниковском беда, и все очень неудобно.
– Ну вот я его и уговорил подумать насчет ремонта и перепланировки. Так что, глядишь, и будет Московское жилищное общество поставщиком Охранного отделения.
Сергей печально усмехнулся и сделал ход.
* * *
Японцы медленно расползлись по Квантуну, перерезали железную дорогу в Порт-Артур, а с моря блокировали крепость крупными силами. На деле все ограничивалось действиями миноносцев и в качестве редкого исключения – перестрелками крейсеров, так и шло до конца ноября, когда были вычислены периодичность движения и маршруты японцев. Минзаг «Амур» в тумане выставил мины, и на них через день налетел броненосец «Хацусе», затонувший после третьего взрыва. Счет потерянных броненосцев сравнялся, их осталось пять у японцев и семь у наших.
В декабре, накопив силы и разведав местность, генерал Оку сбил отряд Фока с отличной оборонительной позиции у Цзиньчжоу. Поди разберись, что там было на самом деле, но по газетным сообщениям (в том числе английским, французским и американским) складывалось впечатление нерешительности русского командования.
Рождественский бой у Вафаньгоу прошел в том же задумчивом стиле, хотя появление бронепоезда «Мукден» позволило отступить в относительном порядке. Черт его знает, сильно ли события отличались от реала, но как по мне – генералы пятились и пятились, Куропаткин и флот мышей не ловили.
На зиму столкновения подутихли, разве что состоялись «бои местного значения» у неизвестных мне ранее Ташичао, Симучена и на Янзелинском перевале. Японцы медленно продвигались вперед, армия Куропаткина при каждом удобном случае отходила, все больше увеличивая разрыв между собой и Порт-Артуром, и уже становилось ясно, что деблокады не будет. Видимо, осознав это, Макаров сразу по выходе из госпиталя велел готовиться к прорыву во Владивосток. Адмирал он был авторитетный и сумел заразить эскадру своей уверенностью, что нехрен сидеть на рейде и ждать, когда корабли утопит осадная артиллерия, даже неравный размен в морском бою будет лучше.
Несмотря на все усилия Болдырева и его коллег, японская разведка исправно получала сведения из крепости, хоть и в меньшем объеме, так что Того встретил вышедшую в Желтое море Тихоокеанскую эскадру всего в сорока милях от Порт-Артура. Началась мясорубка, через три часа Макаров был убит разрывом снаряда в боевой рубке «Петропавловска», командование принял Витгефт, подтвердивший приказ пробиваться любой ценой. Еще через семь часов, в темноте, сильно побитые корабли японцев вышли из боя, дав возможность почти потерявшей ход