У неё к самой себе была масса вопросов. Один из главных, как она оказалась не в своей квартире, а у КентоЙети.
"Да, уж, Иринка-блядинка, ты все же ещё та еблань, - думала Курвеллочка, старательно прикидываясь дохленькой. - Твою мать, сколько же мы вчера с Наташкой замахнули на нос, если я ничего не помню? Последний раз такое состояние у меня было в Межеве, когда проснулась в номере Йети. Сегодня мой очередной страйк. Интересно, секс был или нет? Судя по отвратительному привкусу во рту, трахаться пришлось с унитазом. Блять, блять, ну, как меня так угораздило? Интересно, я сама ушла из квартиры Егоровой? Где меня перехватил, нашёл, забрал Макс? Да, мы вроде ещё в клуб собирались? Хотелось бы узнать, удалось нам до него доехать? И вот ещё вопрос Натаха видела Грекова или, слава Богу, нет?"
Вопросов у Курвеллочки было много, а ответы практически отсутствовали.
Ирина понимала, что прояснить ситуацию мог только Йети. Но…
Именно в этом и состоял затык. Для получения разъяснений ей как минимум нужно выйти из роли "мёртвого лебедя".
За своими размышлениями ввиду отравления организма, изрядно принявшего на грудь любимое шампанское, Ирина снова улетела в царство морфея.
Сколько ещё времени длился её сон, Курвеллочка не знала.
В очередной раз она проснулась в более бодром состоянии от острого желания "волшебных пузырьков счастья" вылиться из неё естественным путем. В туалет по малой нужде Ирка хотела нестерпимо.
Вещей своих в комнате она не наблюдала от слова совсем. Белья на ней тоже не было. И трусов...
Про трахались они или нет, вопроса Курвелочка себе уже не задавала. В принципе теперь это уже было и неважно.
"Господи, Ирин, чего уж из себя святошу корчить. За эту неделю КентоЙети две ночи провел в твоей постели. И имел он тебя так, как ему хотелось. Тебе это, кстати, очень даже нравилось. Так что нет смысла строить из себя трепетную лань, если ты на самом деле еще та - развратная и беспринципная еблань, которую он уже везде попробовал," - все же немного сыпанув пепла и соли на свою много-грешную голову, Курвеллочка оторвала себя от кровати.
Для того, чтобы не идти в костюме Евы, Ирка открыла шкаф и взяла первую попавшуюся кипельно-белую рубашку. Взглянув на лейбл "Армани", женщина цокнула и хихикнула.
Дверь спальни она открыла без проблем и скрипа. Квартира Йети оказалась большой и просторной.
Шлепать босыми ногами по паркетной полу Ирина старалась как можно тише. Где-то в глубине души она надеялась на то, что как Женя из книги Гайдара "Тимур и его команда", она найдёт записку:"Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего не узнает".
"Ага, ещё хорошо бы ключ от входной двери и вещи свои найти, чтобы свалить тихо и незаметно," - подумала Ирина, почувствовав приятный и ароматный дух куриного бульона, на который её желудок отозвался громким и достаточно чувствительный спазмом.
Как оказалось, шлейф аппетитного запаха доносился из открытой справа двери. Через проём она увидела Макса. Он вполоборота стоял около плиты. Одной рукой что-то помешивал в кастрюле. Второй держал около уха телефон, внимательно и сосредоточенно слушая говорящего.
На несколько минут Ирина зависла, подглядывая за мужчиной. Она уже хотела шмыгнуть дальше, чтобы он её не заметил. Но…
Именно в это момент Макс поднял на нее глаза, улыбнулся и с кем-то по-французски попрощался:"Je rappellerai, bébé!"
Слово "бэйби" резануло ей слух. И она, вероятно, не сумела удержать лицо, потому что в глазах Йети промелькнуло недоумение.
- Тебе плохо, Ириш? - тут же озвучил Макс.
Курвеллочка, сама не понимая отчего, снова зависла. В своем ступоре она даже не заметила, как Максим оказался рядом и крепко обнял её.
Без ее вечных каблуков они были почти одного роста. Вернее, как им удалось выяснить ранее, Ирина оказалась выше Йети всего на пять сантиметров.
В объятиях Грекова ей как-то стало легче дышать. Словно открыли клапан закипающего чайника.
Мысли, вихрем возникшие в мозге, сразу утихли, потому что Ирихе все же удалось совладать со своим внезапным внутренним раздаем.
"Блять! А что ты хотела?! Вы оба взрослые люди не только с прошлым, но и с настоящим. Он - мужик во всех отношениях. Причём сильный и неутомимый в сексе. Не думала же ты, что Йети в свои тридцать семь лет дрочит, как пацан, в кулачок. Конечно же у него может быть какая-то "бэйби". Ладно, Ирка, не запаривайся сейчас об этом. Получи свои дофамины с эндорфинами и живи дальше в радости," - решила Курвеллочка и расслабилась.
- Комнату ванную пытаюсь найти, - тихо выдохнула она прямо в район уха Йети. - Да, и где мои вещи?
- В ванную я тебя провожу. Вещи не отдам. На выходные ты - моя! - мягко между поцелуями в шею выдохнул Макс.
- Что? Даже трусы? - хмыкнув, уточнила Ирина.
- А зачем? Нет, если ты, конечно, хочешь устроить игру на раздевание, то могу дать еще футболку и боксёры. Хотя нет, мне нравится на тебе этот шикарный халатик, - вкрадчиво насмешливо произнес Йети.
Выслушав тираду Грекова, Ирка снова застопорилась.
В данный момент ей совершенно не хотелось спорить.
Да, и мозг её явно совсем не желал работать.
Ещё и шампанское активно просилось наружу и щекотало область паха.
- Опизденеть! - традиционно бухнула Ирина и тут же добавила. - Туалет где?
Из туалетной комнаты после всех гигиенических процедур Курвеллочка вышла в лучшем состоянии духа и настроении.
По дороге в спальню она очень хотела прошмыгнуть мимо кухни, но её желание так и осталось в разряде неосуществимых намерений.
Макс поймал её ровно в проёме и затащил внутрь.
Не успела Ирина даже пискнуть, как взлетела вверх и приземлилась голой попой на кухонный стол.
- Ирих, ужасно хочу тебя. Если честно, уже несколько часов борюсь с собой, чтобы не пристроиться. Жалко было будить тебя после такой фееричной ночи, - чмокнув мягко в губы, проговорил Максим, расстегивая пуговицы рубашки.
- Опизденеть! - выдохнула Курвеллочка, вздрагивая от слов, требовательных губ, пальцев Йети, блуждающих по ее телу. - Если тебе было так феерично ночью, чего опять задышал, как подросток ротвейлера, увидевший течную суку.
Ответ она получила не сразу, потому что рот Макса захватил её губы в плен.
Пока язык мужчины танцевал с её огненное танго, его руки все же добрались до грудей.
Причём только одна, потому