Знай Ди, что этот лже-Лоренс работает на ее тетушку, она бы даже не посмотрела в его сторону, будь он хоть трижды красавчик. А он, черт возьми, и был трижды красавчик! Но она бы сдержалась, во что бы то ни стало сдержалась…
И не то чтобы Диана когда-то особенно пеклась о своей репутации… Ну ладно, пеклась в меру возможного и всегда делала то, что считала допустимым. Это отец отчего-то вдруг решил, что ей следовало вести монашеский образ жизни. Но тем не менее связаться с каким-то там управляющим, да еще и поместьем ее же тетушки — это уже было за гранью добра и зла. Да и вообще — за гранью!
И если произошедшее станет достоянием общественности…
— Дорогая кузина, ты меня слушаешь?
Диана отвлеклась от тарелки с нетронутым супом, на который, задумавшись, кажется, смотрела уже несколько минут, и вскинула глаза. Сидящий напротив Себастиан лучезарно улыбался. Его собственная тарелка была уже почти пуста.
Ди смущенно улыбнулась и сразу схватилась за ложку. Это же надо было так выпасть из реальности. Чертов Лоренс-не-Лоренс!
— Да-да, конечно, — откликнулась, прежде чем поднесла ложку ко рту. — М-м… — похвалила, попробовав. — Суп сегодня невероятно удался.
Ну, а что ей еще было сказать? Обычно хозяева всегда обожают похвалу их интерьера, наряда или угощений и непременно добреют.
— «Вероятно», милочка, — вмешалась молчавшая до этого леди Гарье. И когда Ди вежливо приподняла брови, показывая, что не совсем поняла, к чему это ее «вероятно», безапелляционно отрезала: — В этом доме суп всегда удается. Никаких «невероятно» и быть не может.
И правда, как это она забыла, что обычно хозяева еще и ведут себя с гостями вежливо?
Диана улыбнулась шире.
— Приношу извинения, тетушка. Ваша кухарка — настоящий мастер своего дела.
Сработало. Тетка довольно хмыкнула, хоть и проворчала короткое: «То-то же», — и снова вернулась к трапезе.
Вот же старая грымза, которой и слова против не скажешь.
Впрочем, Ди сейчас было о чем подумать, кроме вечно брюзжащей старухи.
…«А если так?» — хриплый шепот прямо на ухо. Жаркое дыхание, опаляющее шею. И не менее хриплое «Да-а-а», срывающееся с собственных губ…
— Так вот, дорогая кузина… — жизнерадостный голос Себастиана опять беспардонно ворвался в ее мысли.
— Да, дорогой кузен? — Диана снова улыбнулась. Что-то она и правда увлеклась.
— Я как раз рассказывал тетушке, как ты сегодня была поражена тем, что в поместье используется рабский труд, — безмятежно продолжил Форст, не забыв бросить короткий взгляд на занятую своим расчудесным супом леди Гарье. Надо понимать, ища одобрения.
Старуха что-то крякнула в ответ, но суп для нее, однозначно, был важнее.
Да и для Ди, откровенно говоря, тоже. Зачем он вообще поднял эту скользкую тему?
— Да, так и есть, — осторожно ответила она. — Я… э-э… не сторонник членовредительства в принципе.
И на сей раз здорово ошиблась.
Ложка, выпавшая из скрючившихся от злости пальцев, со звоном врезалась в край тарелки. А пылающий гневом взгляд выцветших глаз уперся в Диану с таким недовольством, что она поняла: все же есть для хозяйки кое-что поважнее супа и даже коридорного оленя — всеобщее раболепие и полное согласие со всем, что она делает.
— Да-а? — прошипела тетушка Фло, не отводя от нее пылающих возмущением глаз. — Эта девчонка украла столовое серебро и надеялась сбыть в Иволге! — Хотела бы Ди знать, что это за Иволга… — Как прикажешь иначе ее наказывать?!
«Уволить», — хотела было сказать Диана, но вовремя прикусила язык. Уволить — это для наемных работников. Лишить жалования — тоже. Сдать страже — опять-таки, нельзя натравить представителей закона на свою же собственность…
Ди повела плечом.
— Как-то… иначе.
Заметила, как Себастиан снисходительно улыбнулся. Не зло, нет. И даже не издевательски. Именно снисходительно, как будто наблюдает за ребенком, который нечаянно облился и удивленно спрашивает, почему вода такая мокрая.
А старуха же расхохоталась. Будто закаркала простуженная ворона.
Диана шире распахнула глаза, наблюдая за такой реакцией. Кузен же, перехватив ее взгляд, наконец прекратил улыбаться и едва заметно покачал головой, мол, не нарывайся, потерпи.
Она смежила веки, показывая, что понимает это не хуже него. Какой смысл ей спорить с чокнутой бабкой? Пусть смеется, сколько влезет. Какая у нее уже радость в жизни в таком возрасте, в самом-то деле? Может, тоже вспомнила что-нибудь приятное, как сама Ди несколько минут назад?
Однако Диана ошиблась в очередной раз: тетушка Фло развеселилась не из-за воспоминаний.
— И как же это «иначе», милочка? — отсмеявшись, поинтересовалась леди Гарье. — Может быть, отрубить дурехе руку?
Ди от неожиданности вздрогнула и поспешила покачать головой: нет, конечно, нет, что за ерунду та вообще несет?
— А может, лишить ее пайка, и пусть ее малолетний сын пухнет с голоду за ее провинность? — продолжила тетушка, не иначе как с искренним удовольствием. — Или, может быть, сдать ее в публичный дом в той же Иволге, чтобы отработала свой долг без — как ты там сказала? — членовредительства?
Какая, однако, фантазерка. Это публичный дом-то без членовредительства?
— Пожалуй, это уже чересчур, — дипломатично сказала Диана.
— Вот именно, — со значением каркнула старуха. — Вот именно.
«Вот именно», — мысленно передразнила Ди. Вот же карга.
— Тетушка всегда выбирает меньшее из зол, — поддакнул Себастиан, все так же безмятежно улыбаясь.
— Конечно, — расплылась Диана в ответной улыбке.
Спасибо дорогому кузену — теперь-то она определилась наверняка: этого подхалима в ее постели точно не будет.
Глава 16
Он написал ей сам. Поймал Жнеду где-то в недрах особняка и передал записку: «Приходи в деревню, как только стемнеет». Ни приветствия, ни полноценной подписи: наскоро начертанная буква «М» — и ничего больше.
Будто они знакомы миллион лет. Будто уже тысячу раз обменивались любовными записками. Будто… Стоп, почему любовными-то?!
Диана отшвырнула бумагу на столик, а сама сжала пальцами переносицу. Ну, и как, спрашивается, ей быть? Пожаловаться тетушке — значит рассказать о том, откуда она знает управляющего поместьем, хотя впервые встретилась с ним сегодня и он