Тогда Данте меня не тронул, наоборот, он дал мне целую плитку черного шоколада, которую я глотал вместе с этикеткой, даже не прожевывая и не ощущая толком вкуса. Я еще долго так ел, в спешке, боясь, что кто-то придет и отнимет еду. Это тоже станет одной из привычек.
Я рассказал Данте все, что знал. Как нас привезли сюда, кто и каким образом, как нас дрессировали, как я стал рабом. Он был первым и единственным, кто мне посочувствовал, а после Данте пообещал, что выкупит меня сразу, когда найдет дочь.
Прошло еще два месяца, Данте и правда нашел дочь, а точнее, ее кости в пустыне.
Ее продали в рабство к Шакир Аль-Фариху, но Светалана покончила с собой спустя неделю, не выдержав «развлечений» господ.
Ее труп Шакир повесил как маяк в пустыне, чтобы все видели, что бывает за неповиновение Господину. Ее обглодали животные. Это было хуже, чем позор.
Мне было жаль дочь Данте, но ни я, ни он в одиночку не могли ничего поделать с системой. Мы были слабы и совершенно не подготовлены, к тому же я все еще был рабом. Я был просто парнем, не умеющим делать, по сути, ничего толкового.
Я уже и не надеялся снова увидеть Данте, но в одну из ночей он меня похитил и впоследствии помог сбежать из Ада.
Нет, он сделал это не по доброте душевной и не потому, что ему было меня жаль. Данте спас меня с условием, что он вырастит из меня свою месть, и я с радостью пошел на эту сделку, мечтая встать на ноги и воздать своим врагам за их грехи, за свою новорожденную дочь.
За себя я бы так не старался, но я хотел возмездия за свою маленькую дочь, которую они убили у меня на глазах, я до сих пор помню, как она плакала.
Так мы начали подготовку. Данте мстил за своего ребенка, а я за своего. Данте был опытным и многое знал, а я выполнял. Я верил тому, кто спас меня, и до сих пор ему верю, потому что Данте единственный, кто обращался со мной как с человеком, а не как с рабом.
Глава 26
Я меняю тактику. Резко, кардинально. С ним нельзя бороться, нельзя противостоять, запрещено даже пытаться. Ладно, давай по-другому, Монстрик.
Я хочу его приручить. Как дикого пса, бешеного волка. Арман немного открывается только тогда, когда дело касается секса. Он ни о чем больше не хочет говорить, особенно о своем прошлом, и я решаю попробовать. Приманить его лаской, заботой, он ведь знает, что это такое? Могу только надеяться, что да.
Утром принимаю душ и привожу себя в порядок, насколько это возможно в данных условиях. Арман не ночевал со мной. Он специально это делает, уверена. Чтобы я сильнее по нему скучала.
Порой мне кажется, что каждый его шаг просчитан наперед и он точно знает, как взломать мое тело — и мозг в особенности.
Это напоминает шахматную игру, и да, теперь ход за мной, я не сдамся.
Набрасываю на себя свежую рубашку Армана. Она пахнет им, я уже вся пропиталась этим запахом, и мне нравится. Я не знаю почему, но этот запах мне нравится с первого дня. Еще до того даже, как Монстр начал методично и планомерно ломать меня.
Выхожу из комнаты, оглядываюсь по сторонам. Рокс сегодня здесь. Вижу его на улице. Прохожу дальше, на кухне тихо, и я решаю этим воспользоваться.
Готовлю завтрак, наглею, но ведь путь к мужчине лежит… через желудок? Не смешите, только не для Армана, но все же я попробую и это.
— Что ты делаешь?
Оборачиваюсь с чашкой в руках. Монстр стоит рядом. В серых спортивных худи и майке, оттеняющих его смуглую бронзовую кожу. Семь утра. Он тренировался. Я вижу это. Он делает это каждый день.
— Завтрак хотела приготовить, хозяин. Можно?
Я само подчинение сейчас. Легкая улыбка на лице, ни капли страха. Он смотрит. С удивлением, хоть и не показывает этого. Скорее, скептически настроен. Не доверяет.
— Ты умеешь?
— Я не настолько безрукая, как кажется.
— Ладно. Готовь.
Одобряет, пользуюсь этим.
Открываю холодильник, беру несколько яиц, хлеб, сыр. Где сковородка, где же она?
— Внизу в шкафу.
Читает мои мысли. Ладно. Как ни странно, кухня хорошо обустроена. Есть все необходимое, продукты и даже специи. Обильное количество специй. Монстр любит острое, я это знаю.
— Спасибо.
Старательно готовлю яичницу, две порции, бутерброды с сыром и салат. Ему подсыпаю красного перца побольше. Когда хватаюсь за приборы, медлю, но все же кладу вилку Монстру.
— Вот. Попробуй.
Арман прищуривается, берет вилку, но не ест.
— Что с тобой сегодня?
— Ничего. Просто хотела порадовать своего хозяина. Попробуй, думаю, получилось вкусно.
Мы едим. Молча. Как овечка рядом с волком. Решаюсь начать первая. Осторожно хожу, точно по острому как бритва лезвию.
— Ты иногда говоришь по телефону с кем-то. С кем?
— Я должен отчитываться?
— Нет, мне просто интересно.
— С Данте.
— Данте? Кто это?
— Тот, кто меня спас.
Чувствую, как Монстр напрягся, кладу приборы, поднимаюсь и подхожу к нему.
— Можно?
— Что?
— Массаж. У тебя очень напряжены плечи. Я помогу. Я тоже умею.
— Ладно, давай.
Подпустил к себе — почти победа. Осторожно касаюсь пальцами шеи Армана, его широких плеч. Вижу шрамы, боже, это просто кошмар… но, как ни странно, шрамы его не портят, а дополняют, составляют цельную картинку Монстра.
— Это… было больно?
— Что именно?
— Носить на шее такую цепь — или что это было?
— Металлический ошейник. С шипами, — отвечает глухо, а я наклоняюсь и целую его прямо туда, где грубые рубцы, вот только действует это в точности наоборот, Арман резко вскакивает, я едва не падаю.
— Какого хрена?!
Он не ожидал, а я не спросила разрешения. Моя ошибка, Арман выглядит так, словно я его ударила только что.
— Я просто… просто поцелуй.
— Я не давал тебе разрешения на поцелуй, рабыня! — буркнул и ушел. Яичница осталась недоеденной, но это был первый шаг. Мой, такой несмелый. Арман ел вилкой, и он разрешил к себе прикоснуться. Я буду пробовать дальше, пока не приручу этого зверя.
* * *
Его нет до самого вечера, тогда как я скучаю. Здесь нет телевизора, а только этот проклятый самоучитель арабского, который сегодня даже не открываю. Пусть сам учит, хотя уверена: Монстр знает арабский идеально.
Незнание, что будет завтра, сводит с