– А насчет переезда в Европу?
– Это тоже было правдой. Мне рассказал ее агент: она просила связаться с французскими или итальянскими студиями и узнать, нет ли для нее подходящей роли. И еще она поручила выставить на продажу наш дом в Бель-Эйр и начать для нее поиск подходящей недвижимости во Франции.
– Ты же сказал, что ваш дом перезаложен?
– Да, и это странно. Доходов от продажи едва ли хватило бы на выплаты по закладным. Я не знаю, на какие деньги она собиралась жить в Европе. Скорее всего, это был очередной ее фантастический проект, плод воображения.
– А не могла она познакомиться в «Собранном пути» с каким-то крупным боссом из кино? Я слышал, что там собрался плотный кружок избранных, в который твоя мать входила.
Ник пожал плечами.
– Мне с самого начала не нравилась эта идея про «Собранный путь», поэтому я особо не слушал ее рассказы об общине. Она восхищалась этим своим Учителем и их ритуалами, но я думал, это обычные бредни. Душевный подъем после абстиненции.
– Она ни над чем в последнее время не работала?
– В каком смысле?
– Над новой ролью, например.
– Вряд ли, – удивился Ник. – Я же говорил, с ней больше никто не хотел иметь дело. Ее не позвали бы даже в эпизод. Даже агент ее предпочитал общаться с матерью по телефону, лично он уже давно не приезжал. И то – это мама ему названивала, а он говорил, что ничего не может поделать.
– Но когда мы с Лекси у вас ночевали, я видел на ее столе разложенные сценарии. Я подумал, что она выбирает новую роль.
– Вы заходили к маме в кабинет? – сощурился Ник.
– Случайно забрел. Искал, что почитать на ночь.
– Спросили бы у меня. Книги только я в доме держу. По поводу сценариев – думаю, что это было какое-то старье. Мать любила пустить пыль в глаза. Если бы вдруг у нее оказался какой-то посетитель, то бумаги на столе создавали впечатление, что она загружена предложениями. Хотя… правда, странно. Я заставал ее в кабинете пару раз после возвращения, и она действительно что-то читала. Даже делала пометки и что-то выписывала в свой блокнот.
– Какой блокнот?
– Когда мама работала над ролью, раньше во всяком случае, она всегда заводила особый блокнот. Туда она выписывала ключевые черты характера своего персонажа, размышления о том, как это сыграть. Иногда собственные идеи, которые она предлагала режиссеру. Мама была очень хорошей актрисой, если вы знаете. И очень серьезно подходила к своей работе, пока у нее не началась паранойя.
– Значит, не исключено, что перед смертью она над чем-то работала. Вы не могли вы спросить ее агента?
Ник кивнул. Необходимость чем-то заняться его явно приободрила.
– А эти бумаги из ее кабинета. Сценарии, блокноты. Не знаете, где они?
– Вы же видели, какой там был разгром. Все валялось на полу в полном беспорядке. Пока что мы с Розмари, маминой служанкой, сложили все в коробки. Я думал вывезти их на помойку или сжечь.
– С этим стоит повременить. Вы не могли бы просмотреть ее бумаги? Вдруг наткнетесь на что-то необычное.
– Спрятанные деньги, вы хотите сказать, – оживился Ник. – Но это вряд ли. Все свои финансовые документы она давно хранила у адвоката.
– Нет, но может, какие-то свежие записи. Например, относящиеся к общине «Собранного пути».
– Вы полагаете, они как-то связаны с ее смертью?
– Не знаю. Но то, что к вам вломились на третий день после возвращения Лоры Латимер из общины, кажется мне уж слишком невероятным совпадением.
– Я попробую что-то поискать. Но это же такая прорва работы… – тоскливо протянул Ник.
Я хотел ему подсказать, что у него не так уж много вариантов, чем занять свое время в ожидании выплаты страховки или заключения под стражу.
– А чем займетесь вы? – нетерпеливо спросил юноша.
– Своей работой, – мрачно ответил я и выпроводил его вон.
Глава 20
Отделавшись от Никки, я поднял телефонную трубку позвонил в «Сан» Луэлле Смит. К счастью трудолюбивая девушка вновь оказалась на месте.
– Вы так часто мне звоните, что в редакции могут подумать, будто вы мой новый информатор, – засмеялась она.
– Вряд ли я когда-либо буду вас снабжать сплетнями для светской хроники. Кстати, ко мне заходила ваша приятельница.
– Да. Она сообщила мне, что уезжает и больше не хочет иметь никакого дела с «Собранным путем» и любой другой калифорнийской общиной. Ей, кажется, повезло встретить хорошего парня. У вас для меня какие-то новости или вам снова нужна информация?
– Я прочитал вашу статью.
– О. Боюсь спрашивать, что вы о ней думаете. Наверняка нарвусь на незаслуженный комплимент.
– Если честно, она меня действительно заинтересовала. Там наверняка много преувеличений…
– О, это просто заготовка. Что-то мне рассказали местные жители, что-то я нашла в архивах, что-то додумала сама. Вы представляете – при старом Торне в Ноубле даже выходила своя газета! Несколько экземпляров хранятся в архиве местной школы. Это жуткий фашистский бред. Но дает вполне ясное впечатление в характере Люшиуса и нравах, царивших в то время в городе.
– Меня удивило упоминание клиники Санта-Люсия в соседнем округе. Откуда вы получили эту информацию? Неужели тоже из местной газеты?
– Нет. Мне рассказал старый врач Торнов.
– Он еще практикует?!
– Естественно, нет. Но он по крайней мере жив. Мне рассказали, что он давно продал практику и переехал в Лос-Анджелес. Так что найти его было нетрудно. Хоть он и на пенсии, все равно есть в телефонной книге. Доктор Мортимер Хартли-Пенн. Живет в Шерман-Окс. Мне показалось, что он без восторга относится к Торнам и мог бы многое про них рассказать, но ему не понравилось, что я журналистка. Особенно когда он рассказывал про маленького Роланда, из него так и сочилась злоба.
– А в саму клинику вы ездили?
– Нет. Все-таки это очень далеко. Я бы непременно съездила, если бы редактор дал добро на эту историю, но тот считает это глухой затеей.
– Если вы мне подскажете адрес старого доктора, это будет очень любезно с вашей стороны.
– О, вы что-то учуяли, – оживилась Луэлла. – Конечно, одну минуту, – я услышал шелест бумаг на ее столе. – Вот, 4319, Сидрос-авеню. Это недалеко от бульвара Вентура. Скажите, Дуглас, вы же сообщите мне, если раскопаете что-то интересное? Что годится для публикации?