— Сергей Борисович — гордость белорусского автоспорта, а ещё он — руководитель важнейшего республиканского проекта, стоящего на контроле у Машерова, отчётность сдаётся ежемесячно, — сейчас голос Марины чем-то напомнил шелест песка, ссыпаемого из самосвала, прямо на головы обоих в кожаных куртках, заваливая выше макушки. — Парни, я понимаю, очень нужно палку в отчётность поставить, но вы же не бессмертные — натягивать сову на глобус, пытаясь засадить ни за что доверенное лицо Первого секретаря ЦК КПБ.
Привалов заметно побледнел.
— Товарищ Высоцкий, она правду говорит?
— Не верите — поднимите подшивки газет за начало года, Брунов презентовал наш проект лично Гагарину на Красной площади. Так что не Машеров, берите выше.
Их как метлой смело. Как только дверь закрылась, Марина доверительно нагнулась ко мне.
— Вы же ехали со штурманом? Срочно найдите его и сообщите вашу версию про «подарили шины». В принципе, у них ничего на вас нет, но зачем давать павианам лишние козыри.
— Как вы неуважительно к стражам порядка, — хохотнул Высоцкий.
— Я вас умоляю! Какие стражи! Выпускники Минского нархоза без элементарного юридического образования. Уши развесили и слушают, верят всему. Нет у меня никакого друга в городской прокуратуре, и все их сегодняшние проделки не тянут даже на выговорешник по служебной линии, но ОБХСС обмануть — что у ребёнка леденец отобрать. Немного подло, зато весело.
— Спасибо, Марина Францевна! — даже руку ей поцеловал как истый мусье настоящей мадемуазели. — Сколько я вам должен?
— Как платить будете — в кассу юрконсультации или ужином в ресторане? Нет, шучу, говорят, у вас тут девушка есть, тоже конструктор.
— Видишь, Сергей, как ты популярен у женского пола, — хорошее настроение не покидало шефа. — Сплетни о тебе собирают.
— Польщён. Девушки — нет. Ужин — да, но с удовольствием его выкатил бы и без моего спасения. Так что ещё останусь должен.
— Отработаете. Я у вас присутствую по вторникам и четвергам в юротделе… Хотя… — она достала из блокнота повестку и чиркнула на обороте семь циферок, прямо под описанием кар небесных за неявку. — Мой домашний.
Она ушла, картинно переставляя ноги в туфлях на высоких каблуках как на подиуме, не знаю, как называется такая походка, от бедра или крест-накрест. Ножки стройные, но не слишком худые, взгляду приятные и вызывающие грёзы. Явно чувствовала, что смотрю вслед.
— Кто же тебе так удружил? — поинтересовался Высоцкий, когда за адвокатессой затворилась дверь.
Как только из мысленного взора слизало прямую спину в узком пиджаке, разделённую до лопаток длинным светлым хвостом, всплыла единственная физиономия — Виктора Матвеевича из «Автоэкспорта». Сам он не мог видеть происходившего в Польше, но, видать, кто-то ему нашептал.
Поделился предположением с главным конструктором.
— Возможно. Но ты посоветуйся с Мариной. Можем написать письмо в милицию: возмущены, просим сообщить имя клеветника, намерены подать на него в суд.
— Посоветуюсь. Толковая девица.
— А то! Всего три года после юрфака, но хваткая как акула. Наши штатные юрисконсульты ропщут, зато заводу проще доплачивать ей по договору, чем проигрывать в судах. Ты беги давай — втолковывай Ивану про то, куда дели покрышки.
Верно! Мой штурман трудился инженером на производстве грузовых автомобилей, и я рысью кинулся туда.
Вообще, история с покрышками… В реальности на моей «копейке» стоит классная резина GoodYear 2024 года, прежний владелец её поставил, наверно, перед самым приездом в наш автосервис. Уверен, никто здесь не примет цифры 2024 за год выпуска колёс. Те четыре, что прихватил со своего балкона, элементарно списал на износ на тренировках. Не совсем честно, но так принято и считается в порядке вещей.
Иван перепугался. Договорились, что он всё валит на меня — я с кем-то договаривался в Польше, сам отдавал колёса, штурман даже не вылезал из салона, что не противоречило истине. Потом он попросился:
— Слышал, у вас 1 декабря запуск серийного производства. Переведи меня на легковые!
— Кем?
— Ну, у вас же должно быть как на АвтоВАЗе в миниатюре — экспериментально-испытательный цех, лаборатория материалов и качества.
— Естественно. Разрешено увеличить штат.
— Хочу испытывать легковые. Возьмёшь меня в испытательный?
— Пока это только участок, не цех, масштабы не те… Да и вообще, я типа главный только по проектным работам, по производству…
— Знаю, приступит Сидоров из Москвы. Но замолвить можешь?
— Хорошо. Коль положительный результат — с тебя причитается.
— Конечно! — Ваня расцвёл. — Грузовики я тоже люблю. Но легковые — тонкая работа. Аккуратная, ювелирная.
— Кстати… МАЗ ты хорошо водишь?
— Не хуже испытателей. А что?
— Понимаешь, беда, на фоне жигулёвских ралли, в индивидуалке успешных, с меня не слезают — давай заводскую трак-команду. Похоже, зимой придётся ехать на стажировку — на ГАЗ или ЗИЛ. Считай, ты в деле.
— Эх… Если нужно…
Энтузиазмом он не горел ничуть.
Запуск серийного производства, приближавшийся неумолимо, был моей головной болью с точки зрения контроля качества. На ВАЗе, выпускающем продукцию в основном на внутренний рынок, и то дела обстояли лучше, на Ижмаше неплохо. Здесь люди привыкли к грузовикам. Если по расчётам нужен болт М20, а каждый десятый имеет скрытые недостатки из-за дефектов исходного прутка, конструкторы завода меняют документацию и ставят болт М24, авось выдержит, и это себя оправдывает.
С легковыми так не катит, учитывается каждый десяток грамм, они складываются в десятки килограмм. А каждые 10 кг — это один процент массы пустого автомобиля. Собирая машины на гонку, я носил на рентген болты, шаровые опоры, рулевые тяги, задние рычаги и многое-многое другое, поэтому был уверен: даже после выполнения «прыжок-трамплин» они не треснут из-за внутренних каверн. Вряд ли обычный «жигуль» для поездок в булочную подвергнется подобным каверзам судьбы, но хорошо помню проблему ранних «восьмёрок» с обрывом задней балки. Кому не повезло, она отлетала на скорости вместе с задними колёсами. Причём у ВАЗ-2108 двухконтурная система тормозов диагональная — переднее правое связано с задним левым колесом, а переднее левое с задним правым. То есть улетевшая за корму балка