Алексей стоял в стороне и молча наблюдал за сталкером.
- Рассказывай, Ява, как ты тут? Почему еще жив и как отстаивал рубежи? - Гриф сел на пол, спиной прислонился к стене, откинулся, затылком ощутил прохладу бетона. Происшедшие за последние полчаса события только сейчас стали сказываться на его физическом и психическом самочувствии. По телу волнами расходилась неприятная слабость. Руки, ноги гудели, делались ватными. Вспомнился момент, когда неожиданно дымная тварь схватила его за ногу и едва ее не сломала, а потом зашвырнула. Он вмиг ощутил себя беззащитным, ничтожным перед такой силищей. Все огни и пламени полетели в тартарары. Вспомнил, как сознание затянуло тенью безысходности и обреченности. Неизбежность смерти ввергла его в животный ужас. От чего нестерпимо зажгло в мозгах, словно между долями сунули электрод и включили рубильник.
- Да че рассказывать, - усмехнулся Алексей, подошел, сел рядом. - Когда туман появился, я заорал тебе, что шухер, сам дернул в подвал. А куда еще мне деваться?
- Так-то да, - одобрил Гриф.
- Ну… потом, сидел в темноте, держал дверь, чтобы туман не открыл. Потом появился свет. Это ведь ты его дал?
- Ага.
- Я так и подумал, потому и стрельнул, чтобы ты знал, что свет пришел и я еще живой.
- Я так и понял.
- Дальше ждал. Я знал, что ты за мной придешь, не бросишь.
- Хм, - Гриф усмехнулся, он хотел было спросить, что Ява предпринял лично для своего спасения, но не стал. Слишком мало было возможностей у парня выкарабкиваться. Он мог только улучить момент и попробовать бежать через люк. Да и рад был Гриф снова его видеть. В душе как будто льдина растаяла, как будто в темной комнате раздернули плотные, тяжелые, пыльные шторы и дневной свет разогнал мрак.
Он рассказал Алексею о ЧД, ее мышах, яме, огнемете, гостях и втором комбинезоне, откуда кровь и чего узнал об этом месте. Озадачился сам и озадачил Алексея тем фактом, что вентиляторы гудели, а ветра не было. Высказал подозрение насчет «поголовья» здешних обитателей. Рассказал о плане, как готовился, как пробирался к нему и как все потерял по дороге.
Алексей только удивлялся и глаза круглил:
- Да ты, Гриф, блин, пока я тут сидел, можно сказать, ну… это, вторую жизнь прожил.
- Типа того, - хмыкнул сталкер, посмотрел на парня теплым, добрым взглядом, на который, казалось, был уже не способен. По-отцовски потрепал его по вихрам.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
На радостях они перекусили половиной тушенки, немного отпили воды, повздыхали по табачку. Затем поговорили за жизнь, попытались придумать, как выбираться и что делать, если так или эдак. После чего Гриф зевнул, подложил под голову вещмешок со скарбом, LR-300 рядом, закрыл глаза и захрапел с первым вздохом.
Алексей долго еще не мог успокоиться. Он встал и ходил по коридору мимо спящего Грифа, то и дело взглядывая на него. Украдкой, искоса, словно тот мог в любой момент проснуться и застукать его за этим подглядыванием. Во сне лицо у сталкера словно размягчилось, стало самим собой, каким Бог отписал. Казалось, суровая душа сталкера отлетела в мир сновидений и оставила истерзанное тело в покое. С таким спокойным выражением лица Гриф нравился Алексею больше. Синяк вокруг глаза уже не смешил, не вступал ни в какие противоречия. Он как будто делал сталкера человечнее. Словно говорил: никакой он не небожитель, не тесанный из гранита, и в жилах течет не фреон, а как у всех смертных, кровь.
Алексей думал, что не видел сталкера всего неполных двое суток, а кажется, что вечность. Был поражен, Гриф столько всего успел натворить, а он и палец о палец не ударил. Хотя, собственно, что он мог? Прямой, как рельса, тоннель, с одной стороны дверь, с другой стороны дверь. Он сразу решил, будет дожидаться Грифа. Тот обязательно что-нибудь придумает и вытащит его. «Но разве так должен мыслить сталкер?». Алексей ощутил себя до отвращения беспомощным. Вспомнились некстати слова Грифа: «…Там на нас вся нечисть мутантская, как на обед, смотреть будет. А он, этот твой Пистон, даже не сталкер. Он нам обуза, понимаешь, гвоздь в башмаке. Сам подохнет и нас за собой потянет. Он ни черта не может. Няньками мы для него будем. Понимаешь, добряк, твою в душу мать. Няньками».
«И чем я лучше Пистона?» - подумал Алексей, а дальше в голову полезли прочие моменты, выпячивающие его мягкотелость, неприспособленность, хилость, добрячество, соплячество и т. д и т. п. В какой-то момент Алексей аж возненавидел себя. Стукнул кулаком по раскрытой ладони и, чтобы вдруг проснувшийся сталкер не увидел его и не понял, о чем мысли скорбные, пошел в дальний край тоннеля.
«Никогда мне не стать таким, как Гриф, - думал парень, - я размазня, баба. Мне не в зоне, а на базаре свеклой торговать или в санчасти утки больным подкладывать, размазня, блин. «Чувствительной мембраны и железного очка» ни в жизнь не постичь. Пусть и ржачно звучит, но в самую точку. Пача насчет меня сразу просек, поэтому и водил по помойкам да вокруг базы».
Так думал о себе Алексей и не представлял, как сделаться другим. Не из того теста он замешан. Бездрожжевое и кислое, вот какое его тесто. Он вспомнил Кардана - парня из Яваршино. По нему с первого взгляда было видно - палец в рот не клади, оттяпает по локоть. Он смотрел и говорил в свои семнадцать, как деревенские мужики, курил и самогон хлестал так же. Сплевывал в щель меж зубов и матерных слов знал больше остальных. Ходил посередине улицы, и от него псы разбегались по подворотням, а те, что не успевали, получали пинок или камнем. Все на лавке двигались, когда он, не глядя, задницу опускал. Девчонкам еще он нравился. Обнимал их, как собственность, как коров в стойле. А они хихикали и к нему, дуры, жались.
Как-то Алексей Нинку Космачеву провожал. На Шиловской им Кардан встретился. Шел своей развязной походочкой, как комбайн по бескрайней пашне. Джинсы ляжки толстые, мускулистые и то, что спереди, гигантоманское обтягивали - того и гляди лопнут. Остановился перед ними Кардан, на Алексея даже не взглянул, наклонил голову и оценивающе, с мерзкой ухмылочкой Нинку снизу доверху осмотрел, потом только Алексея заметил. Говорит:
- Че ты, Нинуська, с этим задротом чалишься? Айда со