Дверь в комнату с Авигайль осталась открытой. Женщина некоторое время смотрела на нее, затем перевела взгляд на мышей. Они суетились поблизости, садились на задние лапки, поворачивались к ней и нюхали воздух. Усики на мохнатых мордочках подрагивали тонкими антеннами. Красные немигающие глазки были устремлены на нее.
Женщина дернулась в кресле, пытаясь высвободиться. Осознав тщетность попытки, уперлась ступнями в пол и попробовала себя подкатить к двери. Мыши сначала поодиночке, а потом и группками стали перебегать в ее комнату. Авигайль забормотала утробным глухим голосом. Когда поняла, что это не останавливает «деток», то ощерилась и зашипела. Лишь несколько альбиносов отреагировали на этот звук. Они остановились и завертелись в нерешительности.
Лицо Авигайль судорожно дернулось, она замолчала и пододвинула себя вместе с креслом еще на полметра. До двери оставалось сантиметров сорок, когда переднее колесико во что-то уперлось. Женщина наклонилась, насколько это было возможным, попыталась разглядеть помеху. Она сдвинула ноги к краю для лучшего обзора, но широкое сиденье загораживало обзор. Авигайль уже хотела откатиться назад, чтобы увидеть преграду и при возможности отпихнуть ногой или объехать, когда на ее голую ступню забралась мышь.
Страх зажегся и рос в глазах женщины по мере того, как она вспоминала смерти обреченных. Напоминанием чему была гора костей и лапа в петле. Она стряхнула пушистый комочек с ноги и рывком попыталась перекатить кресло через жгут проводки, который длинным хвостом тянулся от узла, стягивающего ее запястья. Колесо снова застопорилось, кресло накренилось, задние «лепестки» зависли над полом.
Мышей все больше проникало в комнату, они ползали по сковороде и доедали останки соплеменника, копошились в бумагах на столе, лазали по коробкам. Особенно много их собралось возле термоса с бурыми подтеками. Мыши нюхали воздух, миниатюрные мордочки вздрагивали все сильнее. Они вертелись и пытались вскарабкаться по гладким металлическим стенкам. В какой-то момент одна укусила соседку, и они сцепились в яростном клубке, кусая и царапая друг друга.
Обезумевшими от страха глазами (да, теперь они уже не были равнодушными, стеклянными или отстраненными) Авигайль смотрела на копошащиеся, снующие пушистые тельца. Раньше ей приходилось наблюдать, как эти маленькие бестии очищают кости от плоти.
Неожиданно над щиколоткой женщина ощутила укол. Она метнула бешеный взгляд к ноге, ощерилась и зашипела на копошащуюся массу. В ужасе она рванулась, напрягая ноги и сгибая тело. Колесо уперлось в жгут, кресло накренилось и повалилось вперед. В отчаянной попытке дотянуться до дверной ручки, Авигайль вытянула шею и открыла рот. Зубы стукнули о металл. Рукоятка опустилась, выскользнула из-под челюсти, чиркнула по кончику носа и встала на место. Женщина с размаха ударилась лбом в дверь, распахивая ее шире. На бледной коже образовалось рассечение, из которого выступила кровь. Авигайль валилась, набирая ускорение и обмирая. В последний момент она попыталась отвернуть лицо от стремительно надвигающегося бетонного пола. Повернулась влево и крепко приложилась виском. Картинка сотряслась, в глазах потемнело, а в следующее мгновение она потеряла сознание.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Гриф пробежал по коридору до конца, свернул направо, замедлил бег, перешел на быстрый шаг. «Вторая дверь слева», - звучал в голове голос ЧД. Конечно, стоило бы заглянуть и в первую, но это потом. Главное, подать напряжение на линию. «Четыре, двадцать пять, пятьдесят семь», - раз за разом повторял Гриф. Он шагнул к нужной двери. Над рукояткой выступал квадрат кодового замка. Круглые металлические кнопки с затертыми цифрами располагались в два ряда, ниже - квадратная клавиша с изображением ключа.
- Так, - выдохнул Гриф, поднял руку с оттопыренным указательным пальцем. Палец мелко подрагивал, - четыре, два, пять, - прошептал он, надавливая до упора и фиксируя на секунду каждую кнопку, - пять, семь.
Послышался тихий щелчок. Сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то под горлом.
Сталкер надавил на дверную рукоятку. Мгновения, пока г-образный рычаг опускался, он не верил, что дверь откроется. «Дурак, - говорил он себе, - купился, как пацан. Она вылезла и сейчас запирается в комнате». Желание все бросить и бежать назад было настолько велико, что рука остановилась. Он ждал от Чокнутой Дуры, от этого чокнутого места подвоха, обмана, миража, чего угодно, только не оправдания ожиданий. Все, что с ним происходило в подземной лаборатории, казалось ненастоящим. Временами рациональное мышление и четкое восприятие действительности соскальзывали в топкую жижу иррациональности, и он вяз. В мыслях творилось необъяснимое. Словно филигранно обточенный кристалл, установленный в его голове, по непонятной причине сотрясался и изображения, приходящие через глаза, преломлялись на перекошенных гранях и дальше транслировались в мозг уже искаженные и размытые.
«Даже если дверь и откроется, за ней будет стена». Гриф прямо видел кирпичную кладку из красного кирпича с неаккуратными цементными швами.
Дверь открылась, и за ней не было никакой преграды. В темноте у противоположной стены, куда клином дотягивался свет из коридора, сталкер увидел станцию с множеством мигающих разноцветных огоньков. По большей части преобладали красного цвета. Слышался ровный далекий гул какой-то установки.
Гриф зашел в помещение, пошарил рукой по шершавой стене. Нащупал выключатель. Под потолком загудели стабилизаторы, замерцали люминесцентные лампы. Крайняя загорелась ярким дневным светом, три другие продолжили мерцать перебегающим из конца в конец бледно-голубым сиянием, словно в стеклянных трубках метались души издохших изделий.
Сталкер осмотрелся. Справа на стеллажах в четыре яруса, в пять рядов стояли пирамиды из аппаратуры, от которой к стене тянулись, а там подхватывались крепежами и увлекались в технические каналы толстые жгуты проводки.
Гриф приблизился к щиткам-распределителям, пробежал взглядом по мигающим красным, зеленым светодиодам. На белых табличках читались надписи, выведенные черным маркером печатными буквами. «У вояк всегда так. Для тупарей-сверхсрочников делают», - вспомнил Гриф старую мысль.
- Второй ход. Так, - шептал он, сам того не замечая. - Где же этот чертов второй ход? Наврала, дура. Точно, наколола, - нервничал Гриф, судорожно пробегая взглядом по надписям, - вернусь... Вот он, родимый, - Гриф протянул руку и перещелкнул рычаг автомата в положение «вкл». Красный светодиод погас, рядом зажегся зеленый. Сталкер замер, затаил дыхание, прислушался. Он хотел услышать гул мощного вентилятора. Но ничего, кроме гула от установки за стеной, расслышать не мог.
Раздался грохот. Нет,