Понятно, что появление любого танка на свет – это как минимум целое десятилетие кропотливого труда конструкторов. Это десятилетие творческих поисков, человеческих трагедий, горьких поражений и упоительных побед.
До Кошкина в Харькове работал А. О. Фирсов – человек, как принято говорить, «старой закваски», обладавший энциклопедическими знаниями и потрясающим умением четко организовать свой труд и труд своих подчиненных.
Под руководством Фирсова на базе американского М1931 харьковчане создали танк с башней собственной конструкции, названный БТ‑2 («Быстрый танк»). Потом появились танки БТ‑5 и БТ‑7. Это были хорошие танки, и фактически под руководством Фирсова начались работы над агрегатами и конструкторскими решениями, которые позже органично вошли в компоновку танка Т‑34.
К сожалению, А. О. Фирсов был обвинен в участии «во вредительской группе», и в 1937 году его расстреляли. А ведь именно этот человек первым начал задумываться о создании кардинально нового танка, и уже в 1935 году у него на столе лежали проработанные эскизы, включавшие противоснарядное бронирование с большими углами наклона, длинноствольную 76,2-мм пушку и дизельный двигатель.
Кстати, «закручивание гаек» на заводе привело к тому, что был расстрелян руководитель конструкторского коллектива по созданию танкового дизеля К. Ф. Челпан, арестовали главного инженера завода Ф. И. Ляща, главного металлурга А. М. Метанцева и многих-многих других.
В 1938 году был арестован Н. Ф. Цыганов, талантливый изобретатель, которому очень многим обязана «геометрия корпуса и башни» будущего танка Т‑34.
«Врагами народа» оказались «крестный отец» чуть ли не всех советских танков С. А. Гинзбург [9], начальник кафедры танков и тракторов Военной академии механизации и моторизации РККА профессор В. И. Заславский, а также первый начальник этой академии комкор Ж. Ф. Зонберг.
Нетрудно себе представить, в какой обстановке пошел процесс разработки нового танка.
Разработали 28-тонный танк Т‑111, но оказалось, что у него слишком мала мощность двигателя, а ходовая часть с узкими гусеницами не может обеспечить машине необходимую подвижность и надежность. Танки БТ были очень сложные и даже капризные.
М. И. Кошкин буквально дневал и ночевал на заводе. Все его силы, мысли, время были поглощены новым танком.
Не могу не сказать о том, что М. И. Кошкин был прирожденным организатором. Энергия в нем прямо-таки клокотала, он был одержим новым танком и эту свою одержимость сумел передать всем нам. Несмотря на чрезвычайную сложность задачи, которую предстояло решить, мы ни на минуту не сомневались в ее реальности и не щадили себя ради достижения поставленной цели.
Алексей Александрович Малоштанов советский конструктор танков
Менее чем за год работы Кошкина в должности главного конструктора под его руководством была успешно завершена модернизация танка БТ‑7. Новый танк стал называться БТ‑7М, а еще его называли «быстроходным истребителем». Основное и кардинальное отличие БТ‑7М заключалось в установке на нем долгожданного танкового дизеля марки В‑2, что позволило сократить возимый запас топлива и отказаться от дополнительных баков, почти вдвое при этом увеличив запас хода.
Строили БТ‑7М всего полгода, но успели выпустить более 700 машин. БТ‑7М стал последним колесно-гусеничным танком в советской истории, да и являлся он таковым лишь конструктивно. В реальности же он не мог передвигаться на колесах, так как резиновые бандажи опорных катков не выдерживали значительно выросших нагрузок и разлетались в клочья.
В апреле 1938 года на совещании Народного комиссариата обороны М. И. Кошкин представил на рассмотрение эскизы не одного, а сразу двух танков: заказанного А‑20 и его исключительно гусеничного варианта А‑20Г.
Что касается А‑20, то он по боевым качествам мало отличался от БТ‑7. Вооружение на нем осталось прежним, а увеличение толщины брони до 20–25 мм не обеспечивало надежную защиту от противотанковой артиллерии. А вот кто был инициатором и автором А‑20Г, сегодня доподлинно неизвестно. Официальная историография приписывает его создание Кошкину, «загоревшемуся» гусеничным вариантом, и есть веские основания считать эту версию вполне правдоподобной.
Считается, что именно М. И. Кошкин, а также его ближайшие помощники А. А. Морозов, Н. А. Кучеренко и другие увлеклись гусеничным вариантом, который значительно упрощал конструкцию танка и делал ее легче. А это открывало возможность усилить броню и вооружение.
Танк Т-34 «Родина» на площади Павших Борцов в освобожденном Сталинграде. © Георгий Зельма/РИА Новости
Гусеничный вариант понравился герою Испании Д. Г. Павлову, который с июля 1937 года был заместителем начальника, а с ноября 1937 года – начальником Автобронетанкового управления (АБТУ). С другой стороны, в то время в среде высшего танкового командования еще не выработалось окончательное единое мнение о предпочтительном типе движителя (гусеничного или колесно-гусеничного) для будущих легких и средних танков. Это и понятно, ведь первые были дешевле, обладали более высокими резервами увеличения массы и проходимостью, зато вторые отличались высокой скоростью на ровных участках местности.
Категорически против гусеничного танка был заместитель наркома обороны Г. И. Кулик. Но свое веское слово сказал товарищ Сталин: «Вопрос предельно ясен. Поручили спроектировать и испытать А‑20 – это будет сделано. Однако конструкторы считают, что можно сделать лучший танк, чем А‑20, и представили проект этого танка. Так почему мы должны ограничивать наших конструкторов? Я думаю, мы предоставим товарищу Кошкину свободу действий. Пусть они там параллельно с А‑20 делают свой вариант танка, пусть экспериментируют на двух машинах».
Мнение товарища Сталина в те времена уже было законом, и уже в октябре 1938 года АБТУ были представлены чертежи и макеты танков А‑20 и А‑20Г, которые Главный военный совет РККА рассмотрел 9–10 декабря 1938 года.
А 15 января 1939 года были выполнены рабочие чертежи корпуса и башни опытного колесно-гусеничного танка А‑20 и начата разработка чертежей нового образца чисто гусеничного танка с более мощным вооружением, который первоначально имел заводской индекс А‑20Г, а впоследствии ему было присвоено новое обозначение – танк А‑32.
На заседании Комитета обороны СССР 27 февраля 1939 года товарищ Сталин в присутствии М. И. Кошкина и заместителя наркома обороны Г. И. Кулика сказал:
– Я верю заводчанам. Пусть построят оба танка.
И в Харькове закипела работа.
Прототипы танков А‑20 и А‑32 изготовили очень быстро – к маю 1939 года, и за последующие три месяца они прошли полный цикл государственных испытаний. При этом Г. И. Кулик и его сторонники в комиссии буквально из пальца высасывали погрешности у А‑32 и даже самые незначительные возводили в ранг крупных конструктивных недостатков. Со своей стороны, Кошкин и Морозов доказывали, что погрешности неизбежны – ведь это первая модель принципиально нового танка.
Испытания выявили очевидное