Сражаясь с немцами, он нисколько не ощущал их превосходства. Он был не менее образован и талантлив в военном деле. Поэтому чувствовал себя уверенно на поле боя. Солдатская честь не позволяла ему воевать плохо.
Рокоссовский держался очень стойко. Тем не менее 27 октября части вермахта все-таки взяли Волоколамск. Но немецкие войска понесли огромные потери, выдохлись. Наступательный потенциал ослаб. Командованию вермахта пришлось остановиться, подтянуть новые части, провести перегруппировку. Время у немцев уходило, и силы иссякали. Вот, что сделал генерал Рокоссовский и его армия для Москвы!
Новое наступление группа армий «Центр» начала 16 ноября. Главный удар опять пришелся на 316-ю дивизию Панфилова. На его командный путь приехал командарм Рокоссовский. Увидел, как генерал, вцепившись в подмосковную землю, не дает немецким танкам прорваться. Убедившись в том, что комдив действует твердо, уверенно, с умом, понял, что может положиться на Панфилова. Константин Константинович уехал, зная, что на этом участке немцы не пройдут.
Генерал Панфилов погиб на поле боя 18 ноября. Именно в этот день приказом наркомата обороны его 316-я стрелковая дивизия была переименована в 8-ю гвардейскую – за беспримерное мужество, проявленное в боях за Москву.
До Москвы вермахту оставалось на разных участках фронта всего-навсего от 70 до 100 километров. Но пройти их немцы уже не смогли! План группы армий «Центр» предусматривал удар по флангам с тем, чтобы окружить Москву. Но было очевидно, что немецкие войска выдохлись.
А в Генеральном штабе Красной армии уже зародилась идея контрнаступления под Москвой, которое в декабре отбросит немцев от столицы.
Английский военный историк сэр Бэлиз Лиддел Гарт отмечал: Победа была одержана «прежде всего, мужеством и стойкостью русского солдата, его способностью выносить тяготы и непрерывные бои в условиях, которые прикончили бы любую западную армию».
Войска Калининского фронта Ивана Степановича Конева перешли в атаку 5 декабря. 6 декабря удар по позициям вермахта нанесли Западный фронт Георгия Константиновича Жукова и Юго-Западный фронт Семена Константиновича Тимошенко. Освободили Калинин, Клин, Истру, Волоколамск…
Жуков приказал: «Преследование вести стремительно, не допуская отрыва противника. Широко применять сильные передовые отряды для захвата узлов дорог, теснин, дезорганизации походных и боевых порядков противника».
Гитлер подписал приказ с категорическим запретом отводить войска. Он потребовал от солдат вермахта «фанатического сопротивления». Приказ был продиктован отчаянием. Победоносное шествие германской армии остановилось, планы немцев рухнули. Части вермахта понесли большие потери и были отброшены далеко от Москвы.
В ночь на 13 декабря все услышали сообщение Совинформбюро «о провале немецкого плана окружения и занятия Москвы». В этот день поезд из Куйбышева доставил на Казанский вокзал тех, кого эвакуировали в октябре. Когда они вышли на перрон, из громкоговорителей доносился голос будущего народного артиста России Юрия Борисовича Левитана. Он зачитывал сообщение о разгроме немецко-фашистских войск под Москвой.
Все поздравляли друг друга. Первый праздник в этой войне!
В 20-х числах декабря в Москве стали торговать елками и украшениями – бусы, флажки, куклы, звери из золоченого картона. Приближался Новый год. Впереди еще были трудные месяцы войны. Но победа, определившая исход Великой Отечественной войны, была уже одержана.
Если для Красной армии сражение за столицу было предвестьем победы, то для вермахта – началом неизбежной катастрофы…
Когда 20 лет спустя у Кремлевской стены стараниями тогдашнего 1-го секретаря Московского горкома партии фронтовика Николая Григорьевича Егорычева появился памятник неизвестному солдату, то прах взяли из братской могилы бойцов оборонявшей столицу 16-й армии, армии Константина Константиновича Рокоссовского.
После войны маршал, проезжая мимо, всегда останавливался у поставленного под Москвой памятника, воздвигнутого в честь бойцов и офицеров 16-й армии.
С гордостью и горечью он говорил:
– Это мои солдаты.
Егорычев – один из тех, кто защищал Москву. Осенью 1941 года Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана эвакуировалось в Ижевск. Студентам сказали:
– Идите пешком до Владимира. Там, может быть, вас посадят на поезд и отправят в Ижевск.
– Нет, ребята, – возразил студент 4-го курса Бронетанкового факультета Николай Егорычев. – Я никуда не пойду. Я москвич, и я должен защищать свой дом.
Он решил пойти добровольцем в Московскую коммунистическую дивизию. Отправился в Бауманский райком, и его определили во взвод истребителей танков.
Егорычев вспоминал:
– Мой взвод занял огневые позиции у моста через канал Москва – Волга в районе Химок. Мост был заминирован. В его опоры заложили три тонны взрывчатки, и мы были готовы в любой момент поднять его в воздух.
Егорычев сражался на передовой, прошел всю войну, был дважды ранен, награжден. С орденом на груди вернулся в Бауманское училище, закончил учебу, и его сразу взяли на партийную работу. В 1956 году он стал самым молодым секретарем райкома партии в Москве. В 1962 году возглавил столичный горком.
Николая Григорьевича Егорычева прочили на высшие посты в государстве. Но молодой 1-й секретарь Московского горкома был слишком самостоятелен, критиковал то, что считал неверным, отстаивал интересы города, словом, был неудобен. Его политической карьере мешали самостоятельность. И, пожалуй, любовь к Москве.
Я хорошо знал Николая Григорьевича. Мой отец в молодые годы работал у него помощником в Московском горкоме партии.
Других карьерная неудача ломала, но не Егорычева.
– Я на фронте в штыковую атаку ходил, – рассказывал он мне. – Неужели я из-за кресла переживать стану?
Стараниями Николая Григорьевича Егорычева в декабре 1966 года, к 25-й годовщине разгрома фашистов под Москвой, у Кремлевской стены захоронили останки Неизвестного солдата, одного из тех, кто защищал Москву. А 8 мая 1967 г. да на Могиле Неизвестного Солдата зажгли Вечный огонь.
Сталинградская битва
Весной 1942 года, когда будущий маршал Рокоссовский, собираясь пойти вместе с офицерами штаба на торжественное собрание по случаю 8 Марта, подписывал итоговый документ о действиях войск, за окном дома, где находился штаб, разорвался бризантный снаряд, осколок попал генералу в спину.
Ранение было тяжелым с обильным кровотечением. Жуков приказал эвакуировать Рокоссовского в госпиталь. Из Москвы отправили санитарный самолет.
Оперуполномоченный особого отдела 16-й армии Иван Лаврентьевич Устинов (будущий генерал-лейтенант госбезопасности и 1-й заместитель начальника Третьего управления КГБ СССР) получил указание:
– Организуйте эвакуацию и обеспечьте безопасность командующего.
Когда прилетел самолет, оперуполномоченный Устинов решил проверить самолет. Много лет спустя он рассказал корреспонденту «Красной звезды»:
– Ведь в 41-м немцы перехватили информацию и захватили одного командующего. Мне сразу бросилось в глаза, что трое врачей какие-то не совсем белые и по-русски с акцентом говорят! Докладываю по телефону, что вот такое дело…
Пока сигнал бдительного особиста проверяли, самолет задержали.
Но через полчаса уполномоченному позвонили:
– Отправляй, это испанцы, эмигранты, – они создали санитарный отряд.
Константин Константинович лежал в госпитале для высшего командного состава, находившемся в здании Тимирязевской академии. Туда