Едва луч ужасающего оружия вырвался из рукояти, Лемур взорвался, окутавшись облаком пламени. Шелк с Мамелхвой, отпрянув назад, прикрыли локтями лица.
Журавль, стремительно обогнув их, метнулся вперед и к тому времени, как Шелк успел протереть глаза, выскочил в коридор.
Мамелхва пронзительно завизжала.
Шелк ухватил ее за руку и поволок за собой. Конечно, прежде всего следовало бы положить конец ее воплям, однако он сознавал, что сие, по всей вероятности, окажется невыполнимым, а сейчас им обоим нельзя терять зря ни секунды.
Стоило Шелку распахнуть дверь, караульные открыли стрельбу, но не успел он отпрянуть в комнату, как солдаты бегом, втрое быстрее легконогого мальчишки наподобие Бивня (и, самое меньшее, вдесятеро быстрее Шелка, обремененного сломанной ногой вкупе с визжащей Мамелхвой), устремились в глубину широкого коридора. Однако, прежде чем оба успели одолеть коридор хотя бы до половины, со стороны трапа сверкнуло пламя. Вспышке сопутствовал двойной взрыв – негромкий, но все же отдавшийся жуткой болью в изрядно ноющих, заложенных после взрыва Лемура ушах.
– Нам нужно добраться туда, пока он не закрыл люк, – сказал Шелк Мамелхве.
Увы, бежать Мамелхва все же не пожелала. Тогда Шелк (впоследствии немало удивившись себе самому) подхватил ее на руки, перебросил через плечо, словно скатанный в трубку матрас или мешок муки, и, спотыкаясь, прихрамывая, побежал с нею вперед. На бегу он больно врезался плечом в переборку, а после едва не свалился с трапа вниз головой.
– Постой! Подожди! – кричал кто-то поблизости.
Только остановившись у люка, Шелк понял, что кричит он сам.
Люк оказался закрыт. Сбросив с плеча Мамелхву, Шелк принялся в спешке крутить маховики запоров. Поворот, еще поворот… и крышка подалась, подпрыгнула кверху под натиском воздуха, с ревом ударившего навстречу из трюма.
– Доктор!
– Помоги! На шлюпке уйдем! – крикнул в ответ Журавль.
В коридоре загрохотали выстрелы полудюжины пулевых ружей. Едва Шелк с Мамелхвой, одолев короткий трап, спустились к шлюпочной палубе, одна из пуль, словно кувалда, ударила в крышку захлопнутого Шелком люка.
Наскоро затянув запоры, Шелк подошел к Журавлю. Крохотный доктор пыхтел, тужился, не в силах поднять прямоугольную крышку шлюпочного порта. Втроем им удалось откинуть тяжелую створку, давление воздуха распахнуло другой, гораздо меньший люк в потолке, и внутрь, придя им на помощь, неудержимо хлынула студеная озерная вода. Накрытый потоком воды с головой, Шелк рванулся наверх, сплюнул, закашлялся, судорожно вдохнул.
В уши ударил мощный рев воздушного клапана. Приток воды ослаб, затем на пару секунд, показавшихся Шелку по меньшей мере целой минутой, прекратился вовсе. К свисту сжатого воздуха прибавился громкий плеск, будто кто-то (может, Журавль, а может, Мамелхва – этого Шелк понять не сумел) отчаянно забился, забарахтался в воде неподалеку.
Заполнившая отсек почти доверху, вода повернула вспять; поначалу медленно, затем все быстрее, быстрее, увлекая с собой и Шелка, устремилась обратно, в озеро Лимна. Беспомощный, словно кукла, подхваченная головокружительным, искристым лазурным водоворотом, Шелк сам не заметил, как оказался за бортом. Казалось, легкие вот-вот лопнут, разорвутся на части. Но вот водоворот унялся, и Шелк разглядел в глубине, совсем близко, человеческий силуэт: руки-ноги широко, совсем как у него, расставлены в стороны, волосы колышутся, парят вокруг головы, точно водоросли…
И тут в синеве показалась расплывчатая, громадная – много больше любой из стен обители – морда, испещренная черными, красными, золотистыми пятнами. Секунда – и темная человеческая фигура исчезла в сомкнувшейся пасти, а чудовище пронеслось под Шелком, словно пневмоглиссер, мчащийся по покатому высокогорному лугу, под парящим над землей семечком чертополоха, и Шелка вновь завертели, закружили буйные токи возмущенной воды.
XIII
Кальд сдается
– Патера! О, патера!
Со ступеней парадного крыльца старого мантейона ему, подняв лицо кверху, призывно махала рукой майтера Мрамор. Рядом с нею стояли двое латных штурмовиков, а их офицер, облаченный в зеленый мундир, снисходительно демонстрировал крохотной майтере Мяте положенную ему по чину саблю.
Не на шутку встревоженный, Росомаха поспешил к ним.
– Патера Шелк? – подняв взгляд, осведомился офицер. – Ты арестован.
Росомаха, отрицательно замотав головой, поспешил представиться.
Майтера Мрамор хмыкнула, да так выразительно, что сокрушительное презрение, вложенное ею в сей звук, обратило в прах все удовольствие юного офицера, еще миг назад упивавшегося наивным восторгом майтеры Мяты.
– Забрать от нас патеру Шелка? Да как вы можете?! Такого святого…
Из собравшейся за спиной Росомахи толпы донесся негромкий утробный рык. Богатством воображения Росомаха не блистал с детства, однако в эту минуту у него создалось отчетливое впечатление, будто там, позади, пробуждается невидимый лев, а молитвы, исправно читаемые им каждую сфингицу, – вовсе, вовсе не вздор.
– Не нужно драться! – воскликнула майтера Мята, вернув офицеру саблю и воздев кверху руки. – Прошу вас, не нужно!
Пущенный кем-то камень угодил в каску одного из штурмовиков. Второй, свистнув над головою майтеры Мрамор, ударил в дверь. Пострадавший штурмовик, сорвав с плеча ружье, нажал на спуск. Грохоту выстрела вторил пронзительный вопль, и майтера Мята, поспешно сбежав с крыльца, устремилась в толпу.
Подвергшийся нападению штурмовик выстрелил вновь, но на сей раз офицер вовремя сбил ему прицел, пригнув книзу дуло его ружья.
– Отпирай двери, – велел он Росомахе. – Идемте-ка лучше внутрь.
Вслед отступающим из толпы полетели новые камни. Пострадавший штурмовик, обернувшись, выстрелил еще дважды, да с такой быстротой, что оба выстрела едва не слились в один, а после майтера Мрамор при помощи второго штурмовика захлопнула тяжелую дверь мантейона, тут же затрясшуюся, загрохотавшую под градом камней.
– А все жара, – уверенно, даже с улыбкой заговорил офицер, вкладывая саблю в ножны. – Ну ничего, с глаз мы убрались, и вскоре о нас позабудут. Вижу, ваш патера Шелк – фигура популярная!
Майтера Мрамор кивнула, но тут же встревожилась:
– Патера?!
– Я должен выйти к ним, – отвечал Росомаха, отодвигая засов. – Мне… м-м… мне вовсе не следовало здесь прятаться. Майтера… э-э… она была права, – смущенно закончил он, не сумев вспомнить имени второй из сибилл.
Офицер вскинул руку в попытке ухватить его за ризы, но поздно: Росомаха, опередив его на долю секунды, успел выскользнуть на крыльцо. Штурмовики немедля захлопнули дверь, заперли ее на засов, и гневные вопли, ворвавшиеся было внутрь, поутихли.
– Люди! Послушайте, люди! – донесся из-за дверей приглушенный крик Росомахи.
– Его не тронут, майтера.
Сделав паузу, офицер склонил голову набок, прислушался.
– Мне самому не по душе арестовывать…
Сообразив, что сибилла его не слушает, он оборвал извинения на полуслове. В металле ее лица отразились неяркие цветные пятна – лимонно-желтые, розовые, красновато-коричневые. Взглянув туда же, куда и она, офицер увидел круговерть красок в Священном Окне и опустился на колени. Пляшущие краски слагались в узоры, которых не удавалось как следует разглядеть, в знаки, в фигуры, в