Последние вопрос он задал себе, но по инерции адресовал его женщине, которая посмотрела на него с некоторым недоумением:
– Всё нормально?
Он рассеянно кивнул.
– Если у вас будут более конкретные вопросы…
– Да, спасибо, – он поднялся с дивана. – Только последнее: не сохранилось ли у вас фотографии девочки?
– Давайте посмотрим…
Директор провела его в игровую комнату, где на стенах висели доски с фотографиями, сняла оттуда фото с компанией детей:
– Вот она, слева.
С фото из инвалидной коляски смотрела девочка с коротким ёжиком волос, непропорционально высоким лбом и близко посаженными глазами.
– Спасибо, – ещё раз сказал Андрей.
– Памятником мы постараемся заняться, – обещала директор. – Можно ведь?
– Можно, – махнул рукой Ромбов.
Он выяснил, что не выяснил ничего. С одной девочкой произошёл несчастный случай, две другие умерли от болезней, причём в разных местах, а значит, он не имел дело с убийствами и маньяком, который после убийства зачем-то помечал своих жертв. Между собой дети не могли быть знакомы: жили в разных районах и принадлежали к разным социальным группам. Их родственниками, очевидно, не могли быть члены одной секты: у Ромашки вообще не было семьи, Гусевы казались дельцами и прагматиками, Гришаева была домашней системной алкоголичкой. То есть кто-то выбирал захоронения случайно, руководствуясь только тем, что там – маленькие девочки. Встречаться с родственниками Кошкиной он раздумал: пока что это не имело смысла.
15. Опека vs Зелёнкин
I
Орган опеки, алкаю вниманья, Тифон Новгородский,
Я твоего, о повелитель бумажных чудовищ,
Рыком стозевным прошу не гневиться сотрудниц,
Словно в горах неприступных, гнездящихся по кабинетам,
А умоляю коленопреклонно представить возможность
К лучшему и милосерднейшему из деяний,
То есть прошу сим меня записать в кандидаты
На сирых деток грядущее усыновленье.
II
Я, Николай, утешитель малюток, Зелёнкин,
Вам во второй раз уже подаю заявленье:
Уведомляю, что очень желаю ребёнка;
Будет взлелеян он подобострастнее Зевса,
Нимфы которого мёдом кормили на Крите.
Я одинок, не имею супруги – ни алчной Геры,
Ни расплетающей в доме ковры Пенелопы, —
Но я надёжно и благонамеренно трудоустроен:
Разнообразны мои трудовые занятья
И неизменны, как Гелия свет и Селены.
Я прилагаю характеристику с места работы,
А также справку о постоянном доходе,
Пусть невелик он, но, орган опеки, не мучай
Ты осуждением интеллигентного мужа,
Не насмехайся над чаяньем черноязыко,
Всё-таки больше выходит, чем две минималки.
III
Я проживаю в спокойном районе на Пермякова,
У водоёма, где ходит на поиск любви розопёрстая Эос
И, словно крылья стрекоз, содрогаются листья акаций.
После приватизации треть двупалатной квартиры
(Первый этаж, без балкона, сорок шесть метров)
В собственность мне перешла. Остальные две трети
Принадлежат много лет старикам благородным,
Оба они деликатные пенсионеры —
Мать и отец, но они заседают на даче,
Так что с ребёночком места нам будет в достатке,
Сам бы Зефир мог быть вынянчан в этом пространстве.
(Из домовой прилагаю выписку книги.)
IV
Что до здоровья, то вас, камеристки опеки,
О неподступные, словно троянская крепость,
Смею уверить, что мог бы с богами поспорить
В крепости разума, тела и бодрости духа:
Я к многоходству по области нашей привычен —
Мог бы поспеть даже за керинейскою ланью,
Если б погнался по улицам за златорогой;
Ведаю опыт, когда крылышкуют сандалии,
Словно подносят к горгоне Медузе Персея, —
Так отражается лень от щитов моих крепких;
Знание – сила, и с помощью знаний глубоких,
Кажется, сдвинуть скалу я могу при желанье
И минотавра сразить не хуже Тесея,
Только мне вас не подвинуть, кирпичных сотрудниц.
(Справку больничную я прикрепляю по форме.)
V
Я вам тут что, Одиссей, сорок лет бестолково слоняться,
Изо дня в день обивать безуспешно пороги
И заполнять каждый месяц при вас заявленья,
Что, как гонцы в преисподнюю, не возвратятся?
Вы хуже Сциллы, Харибды и всех вместе взятых
Чудищ рогатых, в бесчувственности закопчённых!
VI
Орган опеки, молю я коленопреклонно
Прошлый мой гнев позабыть и вернуться к истокам:
Самому светлому из всевозможных желаний —
Удочерить и пестовать горе-сиротку.
Хоть я детей, к сожалению, и не имею,
Но твёрдо верю, что будет на пользу общенье,
Дам ей и пищу, и кров. И ещё воспитанье,
Что будет лучших людей в государстве достойно:
В мудрости сможет она состязаться с Афиной,
Я передам ей сокровища собственных знаний.
Преподавательский навык за годы на службе
Мной отшлифован, как меч, до весёлого блеска,
Будто Гефест закалял его в кузнице неба.
Вот мой диплом как свидетельство образованья,
Вот полный перечень разных моих публикаций,
И прилагаю справку с места работы.
И подтвержденье родителей – не возражают.
VII
Я не судим и полностью дееспособен.
VIII
Дайте ребёнка, гнездо отвратительных гарпий,
Вы не имеете права младенцев присвоить!
IX
Я в миллионный с хвостом уже раз объясняю
что не могу посещать эту школу приёмных
там хуже вас выседают дурацкие тётки
только бубнят всей толпою и травят страшилки
дети воруют и лгут и т. д. всё ужасно
то говорить заставляют про личные вещи
дескать откроем сердца на пути к совершенству
то рисовать на бумажках планеты всей группой
лучше бы им подтереться всем этой бумагой
я этой дуре сказал что нельзя быть тупее
что она хуже пилы заржавевшей на даче
я не могу время тратить на эту клоаку
мне вообще-то над книгой надо работать
X
гидры и гарпии вот же аспидные твари
сдохнуть желаю вам всем