— Они чего-то ждут, Шер, — возразил Торйалай мрачно. — Шурави тянут время. Тут я соглашусь с твоими словами. А что, если к ним действительно движется подкрепление? Просидим больше чем положено, и нам на голову спустится десантно-штурмовая группа. А нас мало. Мы потеряли достаточно людей.
— Нас мало, — согласился Шер. — Мало, чтобы штурмовать мечеть. Да и местность этому не благоприятствует. Но в то же время смерть Нафтали приведет к расколу, распаду нашего отряда. Думаю, это видит каждый из вас.
— Ты слишком молод, чтобы понимать, что к чему на самом деле, — недовольно поджал губы Торйалай.
— Молод, — согласился Абдула. — И глуп. В том, чтобы договариваться с обманщиками, — нет чести. Шурави никогда нельзя было доверять. Мы снова убедились в этом. Аллах тому свидетель.
Шер молчал. Смотрел на своих товарищей из-под полуприкрытых век. Потом он встал с большого камня, на котором слушал их споры.
— Ну, тогда этот час стоит считать часом, когда наш отряд перестал существовать.
Торйалай угрюмо промолчал. Абдула нахмурился.
— Это еще почему? — спросил он.
— Вы можете и дальше спорить о том, что делать, — проговорил Шер. — И дальше бросать камни в воду. Да только от этого вода камнем не станет. Потому я уйду. И вы знаете, что мои люди уйдут со мной.
Абдула медленно поднялся. Угрожающе возвысился над Шером.
— Ты не посмеешь этого сделать, — сказал он, и в голосе его звучала угроза.
— Ты можешь попробовать остановить меня, — Шер даже улыбнулся.
Казалось, его совершенно не страшила возможная месть могучего «Черного Аиста».
— Могу. И остановлю, — спокойно, но решительно ответил Абдула.
Шер хмыкнул. Самодовольно приосанился.
— Тогда ты дашь шурави возможность насладиться захватывающим зрелищем. Они будут ликовать, наблюдая со своих стен, как «Аисты» режут друг друга в горах.
Абдула поджал губы. Сжал челюсти так, что скрипнуло.
— Если мы хотим сохранить единство, нужно действовать хитрее, — сказал Шер, когда никто не решился ему возразить.
Как бы горько и тяжело не было бывалым душманам, они понимали: молодой моджахед прав. Они оказались между молотом и наковальней: с одной стороны, необходимость сделать решительный, а главное, правильный шаг, а с другой — риск полного разложения отряда.
— Хитрее? — Торйалай вопросительно приподнял искалеченную бровь.
— Сначала узнаем, — Шер глянул на мечеть, черневшую в степи. — Узнаем, чего добиваются шурави. А потом найдем, куда нанести удар.
Глава 11
— Ну что, он тут? Сидит? — спросил Шарипов, когда вошёл на второй этаж мечети.
Снаружи бушевала непогода. Ветер усилился, завыл в дырах стен, словно целая армия призраков. Поднялась пылевая буря. Весь мир за пределами стен словно покрылся красно-жёлтой дымкой. И хотя её всё ещё можно было проглядеть, видимость ухудшилась. Был риск, что «Аисты» воспользуются этим, чтобы подобраться к нам.
Наливкин организовал дежурство. Свободные спецназовцы постоянно должны были наблюдать за подходами к мечети, чтобы не пропустить душманов, решивших пойти на отчаянный шаг.
Бомбардировка нам больше не угрожала, но опасность штурма сохранялась. Была и другая беда — непогода полностью лишила нас какой бы то ни было связи. Если раньше Малинин просто не мог дотянуться до кого-нибудь из наших, то теперь лишь статика радиопомех была ему постоянным ответом. На то, что нас скоро заберут, рассчитывать не приходилось.
— А куда ему деваться, товарищ капитан? — ответил Ефим Маслов, дежуривший вместе со мной рядом со связанным командиром «Чохатлора».
Огромный душман сидел на каменных развалинах. Руки ему сковали наручниками, которые взял с собой Нарыв. Могучие плечи, а также ноги связали той самой верёвкой, которую притащили духи, чтобы вести на ней меня в плен. Конец верёвки приладили к основанию колонны, оставшемуся стоять у стены. Если бы одноглазый решил встать, у него ничего бы не вышло.
«Аиста» усадили перед большой дырой, у которой я наблюдал за двором перед тем, как к нам прибыл гонец душманов. Так он оставался на виду у своих. Любой снайпер, что был поближе, смог бы различить его в дыре. Нужно было, чтобы «Аисты» понимали — их командир жив. Теперь он наш заложник.
Я, сидя под стеной, пошевелился. Переложил автомат поудобнее. Буля, примостившийся рядом со мной, поднял голову. Кабель навострил уши, когда пришёл особист.
Одноглазый сидел с каменным лицом. Он опустил взгляд своего единственного глаза к земле и, казалось, размышлял.
— Ну что ж, — Шарипов глянул на гиганта-«Аиста», — можно сказать, что бомбардировки мы избежали. Но теперь нужно думать, как нам выпутаться из всей этой задницы.
— У вас есть идеи, товарищ капитан? — спросил я.
Шарипов задумчиво нахмурил брови. С хрустом почесал подбородок, на котором уже проступила синеватая трёхдневная щетина.
— Сейчас у нас на руках серьёзный козырь, — сказал он, указав взглядом на командира «Чохатлора», — неплохо было бы выдвинуть душманам ответные условия. Да только это не так просто. Они выходить на контакт больше не спешат, а отправлять туда кого-то из наших — совсем глупая затея.
Мы с лейтенантом Масловым переглянулись.
— Мы пробовали запустить ракету час назад. Подать им сигнал таким образом, — продолжал Шарипов, — но пока что безуспешно. Они либо не поняли сигнала, либо просто проигнорировали его.
— Время играет против нас, — угрюмо сказал Ефим. — Если буря разыграется сильнее, они могут попытаться штурмовать мечеть. А если мы просидим тут до ночи, штурм будет почти наверняка.
Внезапно главарь бандитов что-то сказал. Все, кто был рядом с ним, глянули на одноглазого. Даже Буля, казалось, совершенно потерявший всякий интерес к разговорам людей, резко вскинул голову и навострил уши. Пёс зловеще заурчал, уставившись на командира «Чохатлора».
Тот сидел сгорбившись и не отрываясь смотрел на меня.
— Что он сказал, товарищ лейтенант? — переспросил я у Маслова.
— Говорит на дари, — ответил тот, — я сам не очень хорошо говорю на нём.
— Переводить сможешь? — спросил напрягшийся Шарипов.
Наливкин уже пытался допросить главаря «Аистов», но тот молчал, словно рыба. А ещё он отказывался от воды, еды и медпомощи, даже несмотря на то, что некоторые его раны открылись и стали кровоточить. Казалось, кровотечение совершенно не волновало