Пара свободных вдохов между окном и диваном ни черта не привели в чувства. Харт усадил меня на себя и притянул за шею.
— Ненавижу тебя, — прорычала прежде, чем он смял мои губы своими.
Поцелуй быстро обернулся жгучим укусом. Я взвизгнула от стремительного рывка и оказалась вжатой животом в спинку дивана. Харт прижал собой, не давая дернуться, его рубашка полетела на пол моим белым флагом. Звук рычания и борьбы наполнил гостиную. Я выпутывалась — он запутывал крепче, не спеша снова кусаться и наказывать. Да и не надо было — я брыкалась уже без пользы, будто только чтобы больше увязнуть в нем. И когда он намертво вжал меня между собой и мебелью, безжалостно засадил в меня член без прелюдий и нежности. Кажется, ненавидел не меньше. Но неожиданное признание в обоюдной ненависти оказалось таким своевременным, что мы оба замерли. Я почувствовала, как он дернул брюки ниже и медленно вернулся в меня, обреченно вжимаясь лбом в затылок. Самое время было признаться, что мне невыносимо… хорошо, плохо, остро… не знаю. Я схватилась за спинку дивана и застонала от его подчиняющего движения.
— Больно? — хрипло потребовал он.
— Нет, — мотнула головой.
— Доводишь, сучка, — прорычал и задвигался быстрей и жестче, до звонких шлепков.
Я пыталась оставить эмоции себе, кусала губы, сдавленно постанывая, но куда там! Стоило позволить очередному стону сорваться с губ, и я не смогла больше молчать. А Харт собрал мои волосы и намотал на кулак, вынуждая подставить ему шею и ударяясь бедрами о мои все сильней.
Ненависть уступила такой дикой жажде, что я едва не задыхалась, пытаясь ее удовлетворить. Кажется, с каждым разом я все больше теряла голову от Харта. Сердце дергалось где-то под горлом, я извивалась, пытаясь ускользнуть и вернуть себе хоть один глоток самой себя, но бесполезно — Харт не давал передышки, доводя меня до полного безумия.
Наконец, я сжала ноги и задохнулась от подступившего к животу спазма, похотливо скуля и доверчиво дрожа в мужских руках. А Харт будто вернул себе контроль, не то что в допросной — насладился моей капитуляцией, и только потом впился в бедра когтями, сдавленно рыча.
Жар его дыхания медленно угасал между лопаток, и к телу подкрался холод — прошелся едва ощутимым касанием по влажной коже, вынуждая зябко ежиться. Но сил двигаться не было. Как не было и мыслей. Спасительная пустота не позволила вернуться к тому, что было между нами вот только что. Я безразлично сползла в руки Харта и обхватила его шею. Он подхватил на руки и направился со мной к лестнице.
Уже через несколько минут я тупо пялилась на струю воды, сидя в ванне. Харт полез за свежими полотенцами в шкаф, повернувшись ко мне идеальной задницей.
— А если я не смирюсь, так и будешь кусать?
— Будешь провоцировать зверя — буду наказывать. — Он залез в воду позади меня, и после короткой борьбы я оказалась прижатой спиной к его груди. — Зато будет что показать судье или в очередных новостях…
Я дернулась, когда он положил ладонь мне на шею, и кожу болезненно защипало.
— …Тебе не приходило в голову, что со зверем не играют в игрушки, Донна? — заговорил он, прижавшись к виску. — Что бывают обстоятельства, когда его не сдержать? Бывают неудачи, слабости, усталость… Там, где люди просто расходятся по углам, зверь бросается защищать свою территорию. — Он ощутимо сжал пальцы на горле. — Ты — моя территория. Ори на весь мир, кусайся, огрызайся, бегай по интервью и пиши новости — мне плевать. Я буду возвращать тебя на свою территорию. И нести за это ответственность.
Он шумно втянул воздух над ухом и прерывисто выдохнул, неожиданно пугая, но уже как-то по-другому. Я вдруг почувствовала, что его слабость страшит меня больше, чем сила.
Харт затих, уперевшись лбом мне в висок, и мы оказались в тишине, наполненной монотонным шелестом воды. Я не сразу заметила, что наше дыхание успокоилось, и ощущение его слабости прошло. А вместе с этим стало легче дышать. Усталость расползлась по телу, и я расслабилась, отдаваясь в его руки. Все, хватит… По крайней мере, на сегодня.
— Жарко, — прошептала я, и он выпустил, позволяя вылезти из ванной.
— На кровати еще один пакет, — послышалось хриплое в спину. Я завернулась в полотенце и выскользнула из ванной.
И только тут меня догнало пониманием — здесь же дико холодно. Для меня. Харт живет слишком высоко, но ему-то плевать. Отопления в домах оборотней практически не делают.
Проблемы насущные оказались более актуальными — я замоталась в полотенце плотнее, проскакав на носочках по коридору. Но когда забежала в спальню, застыла изумленно на пороге. Нет, не спальня поразила. С ней как раз все было ожидаемо — большая кровать, никаких шкафов и тумбочек. Лаконично, по-мужски. Поразило другое — обогреватель в углу.
С обогревателями в Клоувенсе жили полукровки, которые не могли оборачиваться, и такие вот бракованные, как я — не всем было плевать на холод. Но это всегда было моей личной проблемой. Обогревателя тут днем с огнем не сыщешь — свой я заказывала из Смиртона. Откуда Харт вытащил такой большой и мощный, да еще и так быстро — вообще не понятно.
— Ты решила выпустить побольше тепла? — послышалось усталое позади.
Харт закрыл двери и прошел к кровати, а я проводила его ошалелым взглядом. Нет, конечно, бросаться ему в ноги из-за того, что он решил прогреть спальню, я не собиралась. Но это впечатлило. А он подхватил пакет с кровати и подал мне.
— Что еще? — нахохлилась я.
— Совсем не любишь сюрпризы?
— Слишком много их на сегодня.
— Тогда оставь назавтра и иди сюда.
Я замерла с полотенцем, тяжело дыша.
— Я, пожалуй, пойду на диван… Не хочу с тобой спать.
— Иди, — неожиданно пожал он плечами.
— Там холодно, — моргнула я. — Может, ты вынесешь обогреватель…
— Он не прогреет гостиную.
— Может, тогда ты пойдешь на диван?