Но я не перестану.
— Волнуешься за меня? — оскалился.
Она захлопнула свой очаровательный рот и развернулась к стойке регистрации:
— Что мне говорить? — прорычала, гневно сопя.
— Мы к доктору Верду. Харт, — сообщил я представителю персонала и снова взял Донну за руку.
Она все еще куталась в мой пиджак, и так легко было представлять ее голой под ним в одних умопомрачительных туфлях, что мне самому вдруг стало непонятно, что я тут с ней делаю.
— …Что хочешь на ужин? — поинтересовался в лифте, буравя кнопки взглядом.
Но запах секса и искрящего противостояния, запертый в коробке метр на метр, ни черта не делал мой вечер легче. Донна пахла мной, кровью и собственным одуряющим запахом. Настоящая здоровая самка слышала бы это и понимала, к чему все. Но эта вела себя как слепой котенок. Дикий к тому же.
— Стейк.
— И чем ты собралась испортить мою жизнь? — усмехнулся.
— Думал, объявлю голодовку? — вздернула она бровь, глянув на меня.
И в этом взгляде явно скользнуло удивление. Чувствует что-то?
— Объявишь — вряд ли. Но в то, что просто перестанешь есть, я бы поверил.
Лифт открылся на этаже, и я нарочно выпустил ее в пустой коридор вперед, чтобы любоваться ногами. А она шла, не зная, туда ли идет, но не задавала вопросов. Я ее не победил и не переиграл. И мне она не сдавалась.
— Ты насмотрелся? — остановилась перед дверью в конце коридора.
— Нет, но нам еще в другую сторону идти… — я перехватил ее под руку. — …после осмотра, — и открыл двери кабинета.
— Я сама, — вывернулась она посреди кабинета.
Доктор поднялся от стола у окна и кивнул мне:
— Мистер Харт…
— Док, — поприветствовал его и представил спутницу: — Донна Линдон, ваша пациентка. — Она как раз делала вид, что ее очень интересует шедевр экспрессионизма на стене. — Нужно убедиться в том, что я не навредил…
— Мог бы спросить меня, — перебила раздраженно, повернув ко мне голову. — Не навредил. Ты вообще будто каждый день кого-то лишаешь девственности…
Верд усмехнулся профессионально — одними глазами. Я же слишком ярко скрипнул зубами, давая понять, как качественно она меня доводит.
— …А весь анамнез можете собрать в выпуске новостей, — добавила Донна уже врачу, гордо задирая нос.
— Можешь идти, — кивнул мне Верд.
Только она сразу же сжалась и сгорбилась в отражении стеклянного шкафа, когда думала, что я уже не вижу.
* * *
— Я не хотела бы перед вами раздеваться.
Я не скрещивала руки на груди, не угрожала тоном — просто жалко проблеяла, ежась и надеясь, что меня услышат. Этот вечер, казалось, стер все «до», и я не понимала, что будет «после». И все это — на виду у всех.
— Хорошо. Я понимаю, — учтиво кивнул доктор. — Позволите себя осмотреть моей ассистентке?..
Я кивнула.
— …Присаживайтесь, — указал он на кресло. — Не против, если анамнез соберу все же я?
— Пожалуйста, не надо, — подняла на него взгляд. — Я не могу просто так вам спокойно рассказывать обо всем. Мне тяжело было сделать заявление, но я надеялась, что меня услышат. На вас же никаких надежд у меня нет. Я нормально себя чувствую.
Он внимательно меня выслушал:
— Тогда почему позволили себя сюда привести? — начал он с мягкой располагающей улыбкой.
— Вам я могу сказать «нет». Или хотя бы попросить меня понять. Ему, — я кивнула на двери, — не могу…
— Вы сказали «нет» на весь Клоувенс. — Показалось, в его голосе прозвучало восхищение.
— Он не услышал.
— Вы же знаете почему…
Внимательный взгляд доктора искрил мягким мерцанием. Я и правда не чувствовала от него ни угрозы, ни давления, но все равно боялась расслабиться.
— …Вам поставили в детстве генетическую мутацию типа А-34…
— Вы получили мою медицинскую карту, — констатировала я, складывая руки на груди.
— Да, — даже не стал скрывать он. — Вы знаете, что эта мутация практически не изучена?
— Нет, — уставилась я на свои голые коленки.
Только тут сообразила, что все еще в пиджаке прокурора. Подумала, что надо бы его вернуть, но тут же почувствовала сопротивление — пиджак показался мне надежным убежищем. Я неосознанно пряталась в нем, окруженная запахом мужчины.
— Мне нужно вам понравиться, Донна, — улыбнулся доктор шире. — Я бы хотел заниматься вашим здоровьем и гарантировать вам отсутствие проблем в дальнейшем.
— Вы меня пугаете, — поежилась я.
— Я просто не вру, Донна. И пугать мне вас нечем. Хочу, чтобы вы осознали — ваше здоровье важно для Ронана. Хорошо бы, чтобы для вас оно было важно так же.
— А я хочу, чтобы мне оставили возможность самой решать, что для меня будет важным. Давайте быстрее закончим.
— Хорошо, — кивнул он и поднялся, — провожу вас в смотровую…
…Когда осмотр закончился, меня оставили одну. Я кое-как сползла с кресла и съежилась на краю кушетки. Это странно, но пока Харт был рядом, мне было не страшно. А должно бы, потому что теперь я стану посмешищем. Меня выставят идиоткой, крутившей носом целые сутки, и все равно прыгнувшей на прокурора, так и не дойдя до суда. Или, как отец предвещал, напишут, что я хотела сделать себе имя.
Но почему-то мне было все равно. Плевать, что подумают «высшие» обо мне? Выдохлась? Сдалась? Пожалуй. Когда тебе доказывают твою беспомощность против напора и принуждения, на которое всем плевать, становится страшно. И даже этот кабинет — вполне разумный компромисс. А я — трусиха. Правильно Харт сказал — смелая предпочла бы камеру.
Я свернула блузку и затолкала ее в мусорку, натянув платье на голое тело, а сверху снова пиджак.
Или я почувствовала себя за стеной, за которую можно спрятаться? Идиотизм. Я же ненавидела прокурора. И то, что он сделал — непростительно.
Или у меня все же неладно с мозгами?.. Нет, ненависть