Слова побежали по экрану на лбу Руперта. Лестер считывал их по мере появления.
— Скажи, Барбара, в чем разница между войной и семейной жизнью?
— Не знаю, — ответила она, добросовестно подавая реплику, пытаясь вспомнить забытый пассаж. — В чем?
— В том, что на войне есть шанс выжить! — взревел Руперт из своего угла.
Студия захохотала. Руперт тоже захохотал. Только он издавал такие звуки, словно разваливается на части. По всем Соединенным Америкам люди вцепились в свои теледаровые приставки, а электронная аппаратура клацала, пищала и жужжала.
Даже Лестер рассмеялся. Великолепно! Намного изящней барахла, что подсовывали ему Грин и Андерсон, но с щепоткой старого доброго айовского юмора, без которого не бывает хохота. Робот был…
Эй! Руперт не подсказал ему эту реплику — он сам ее произнес. Люди смеялись не над Шутником Лестером — они смеялись над Рупертом, пусть и не видели его. Э-э-эй!
Когда пьеса закончилась, камеры-микрофоны сместились к Джозефин Лисси и оркестру.
Лестер воспользовался перерывом и кинулся к Руперту. Властно указал на аппаратную.
— Отправляйся внутрь, железяка, и сиди там, пока я не соберусь уходить. Оставь свои шутки при себе. Решил укусить руку, которая тебя смазывает? Шевелись, черт бы тебя побрал!
Руперт отступил на шаг, едва не врезавшись в реквизитора.
— Бинг-бинг? — спросил он. — Хонк-бип-благл?
— Нет, я не шучу, — ответил Лестер. — Иди в аппаратную и сиди там!
Едва волоча ноги, оставляя узкую борозду в пластиковом полу, Руперт отправился на остров Святой Елены.
Вернувшийся к шоу Лестер видел, как он встал за техниками, понурив плечи в унынии, которого не могла испытывать гладкая модель 2207. Время от времени Лестер замечал, как робот прерывисто расхаживает по крошечной аппаратной, а словарный сканер у него на лбу выдает обрывочные фразы вроде: «Чего общего у гиперпространства и пресс-папье?» и «Когда мутант — не мутант?» Лестер возмущенно проигнорировал эти попытки помириться.
Пошла реклама в середине передачи.
— Вы когда-нибудь спрашивали себя, — осведомился диктор, — почему девятьсот девяносто девять астронавтов из каждой тысячи предпочитают «звездочеты»? Объективные тесты показывают, что эти отважные исследователи открытого космоса всегда выбирают… какого…
Руперт захлопнул дверь за последним из трех разгневанных техников. Потом начал дергать рычаги и поворачивать диски.
— Он нас просто вышвырнул!
— Этот робот свихнулся! Слушайте, он может переключить управление на аппаратную. Это очень просто. Он может говорить?.. Господи, о нет!
— Да! Он передает себя! Он может говорить?
— Может ли он! — простонал Лестер. — Быстрее вырубите его!
— Вырубить? — Инженер горько усмехнулся. — Он запер дверь. А вы знаете, из чего изготовлены двери и стены аппаратной? Он может сидеть там, пока мы не получим разрешения от властей. Что…
— Знаете, почему их называют «звездочетами»? — загремел голос Руперта в теледаровых колонках, разносясь по всей студии и Западному полушарию. — Одна затяжка валит с ног! Уонгл-уангл-динг-динг! Да, сэр, и вы видите звезды, всех цветов. Выкури «звездочета» — и новые будут взрываться в твоей голове! Гр-р-ранг! Ка-бам-ка-блай! Пятнадцать ароматов, которые и пердежа не стоят! Дзингам-бонг…
Стены аппаратной содрогались от оглушительного скрипучего смеха. И не только стены.
Джо пыталась утешить Лестера.
— Он же не сможет продолжать так вечно, дорогой. Ему придется остановиться!
— Сможет, с его файлом и… и переменным модификатором… и тем мезонным фильтром. Мне конец. Я не буду выступать — никто меня не пригласит. А больше я ничего не умею. У меня нет ни навыков, ни опыта. Моя жизнь кончена, Джо!
В конце концов инженерам пришлось обесточить весь Теледар-Сити. Вся трансляция прервалась, включая передачу сообщений на космические корабли и экстренные вызовы наземным судам. Лифты в здании остановились между этажами, свет погас в правительственных кабинетах по всей башне. Лишь тогда им удалось открыть двери вспомогательным пультом дистанционного управления и вытащить безжизненного робота.
Он отключился вместе с энергией.
Так что Лестер женился на Джо. Но не жил долго и счастливо. Его навеки изгнали с теледара.
Однако голодать ему не пришлось. О чем он иногда жалел. Потому что трансляция, разрушившая его карьеру, создала карьеру Руперта. Люди хотели вновь услышать потрясающего робота, который зашутил спонсоров. А продажи «звездочетов» утроились. Что и являлось окончательным доказательством…
Лестер руководит «Бесшабашным роботом Рупертом» («самой психованной железкой со времен изобретения гайки»). Они живут вместе, согласно закону о роботах. Лестер не может продать Руперта — кто захочет избавляться от единственного источника хлеба с повидлом? И не может никого нанять, чтобы заботиться о роботе, — точнее, никого в здравом уме. Но хуже всего то, что Лестеру приходится жить с Рупертом. Это непросто.
Раз в неделю он навещает Джо и детей. И выглядит при этом крайне измотанным. Розыгрыши Руперта становятся все более изощренными.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Ладно, это не один из позитронных роботов Азимова и не «Кто заменит человека?» Брайана Олдисса. Это всего лишь короткий рассказ про робота — единственный из когда-либо написанных мной. В нем полно того, что в другом контексте я называю временной провинциальностью: в XXIII веке курят сигареты и печатают на электрических пишущих машинках, а не на компьютерах, телевизионная реклама похожа на рекламу 1940-х и т. д. и т. п.
Но ведь автор научной фантастики может иногда позволить себе временную ограниченность?
На всякий случай уточню, что анекдот про Гинсберга мне рассказал Сирил Корнблат. Это был его любимый. Заключительную шутку про семейную жизнь я услышал от Теодора Старджона. Она к числу его любимых явно не относилась.
Написано в 1948 году, опубликован в 1951-м
Проект «Молчать!»
Вы думаете, что знаете что-либо о секретности!? Мы настолько спрятаны и скрыты от случайных глаз, насколько вообще может быть засекречен человек в нашем мире. Послушайте, известно ли вам официальное название нашего подразделения, как оно значится в документах сухопутных армейских сил?
«Проект „Молчать!“»
Можете себе представить. Вообще-то говоря, нет, не можете. Конечно, все помнят ужасную шпионскую лихорадку, охватившую эту страну во второй половине тысяча девятьсот шестидесятых годов, когда каждого служащего с именем Том проверял служащий с именем Дик, а каждого Дика, в свою очередь, проверял служащий Гарри, и при этом Гарри понятия не имел, чем занимается Том, потому что у каждого были свои границы осведомленности. И было строго очерчено, кому следует доверять, даже если ты служишь в контрразведке…
Но чтобы понять это, нужно было участвовать в сверхсекретном армейском проекте. Когда дважды в неделю нужно было являться к «психу» для ДС и ГА («Детализация сна» и «Гипноанализ» для вас, беззаботные гражданские). Когда даже командующий усиленно охраняемого исследовательского центра, к которому ты был приписан, не мог спросить