– Не рада этой новости… Я тоже не рада этой новости! Я тоже не рада, Филипп! Господи… и ты хочешь это оставить в тайне, никому не говорить?!
– Конечно! Это слишком личное, и пока очень много неопределенностей, мы должны сохранить все в секрете.
– Филипп, ты… совсем рехнулся?! Как можно это держать в тайне, ты… как ты можешь?! – Тон ее стал намного выше, и от спокойной и тихой Элен уже не осталось и следа. – Я… я просто поверить не могу! Прошу тебя, не пиши мне пока, я должна все обдумать. Прощай!
Элен практически вылетела из квартиры Филиппа, едва успев надеть свои туфли. Она была просто на грани бешенства, будто ее подменили на кого-то другого, озлобленного на весь мир, но причина ее злости была только в нем и в той тайне, которую он так хотел сохранить, а теперь даже и это под сомнением. Она оставила его одного в пустой квартире, в паршивой смеси из непонимания, бессилия, страха и горькой нотки отчаяния.
Глава 18
Солнце радовало Париж своими лучами и бликами на лужах после вчерашнего легкого дождя. Квартира Филиппа стала целой площадкой для игры света: колышущиеся на ветру занавески отбрасывали лучи солнца по всем углам кухни, а самый обыкновенный холодильник отпускал блики во все стороны, словно зеркало солнечных зайчиков.
На мгновение Филипп был заворожен этим видом, он улыбнулся, ведь не так часто обращал внимание на такие мелочи. Утро выдалось довольно занятым – поездка в издательство и небольшой разбор деталей по поводу издания книги. По приезду домой он решил сделать короткий перерыв и зашел на Скайблог, где успел пообщаться с друзьями, встречи с которыми ждал уже давно. Пока планов никаких не было, но желание собраться небольшой компанией на днях нашло отклик, что уже не могло не радовать. И вот, выйдя за своим любимым кофе, на кухне он увидел лучи яркого солнца, проникавшие сквозь створки жалюзи, и такая чудесная картина подняла ему настроение. Филипп поймал себя на мысли, что приятно иногда находить радость в любых мелочах.
Поставив старую турку на плиту, он начал ритуал: отмерил свежемолотого порошка, засыпал в турку, прогрел пару секунд и залил теплой водой, после чего принялся ждать момента, когда чудесная пенка начнет подниматься кверху. Спустя пару минут этот момент настал, и Филипп с ловкостью и грацией снял турку с плиты, после чего налил в чашку бодрящего напитка, чтобы скрасить перерыв в середине дня.
Идиллию кофе-брейка нарушил телефонный звонок от Элен. Два дня назад они не очень хорошо расстались, разойдясь в полном непонимании. Филипп успел «поймать» свои чувства и понял, что они снова решили проснуться в негативном ключе.
– Привет, Элен.
– Филипп. Я пока не готова к разговору с тобой. Мне просто нужно сообщить, что Кристофа привезли в клинику Божон вчера ночью, и его разрешили навестить. Нам можно вместе пойти к нему сегодня вечером. Если ты не занят.
– Ну да. – Холодный тон Элен, вместе с такими новостями, ввел Филиппа в некий ступор, и он не сразу смог подобрать слова. – Да… конечно. Поедем. Напиши за час до встречи.
– Хорошо, напишу. Пока.
На доселе уютной кухне будто бы стало холоднее: солнце скрылось за небольшими облаками, бриз больше не трепал занавески, а все солнечные зайчики разбежались кто куда. Хотя тон Элен и был неприятен Филиппу, он все еще чувствовал к ней тепло и не сильно обижался, давая шанс на какие-то ее внутренние переживания.
Пока Филипп занимался делами по дому, эти несколько часов пролетели незаметно. Оказалось, что полив пары цветов, уборка кухни и мытье полов – дело очень утомительное, не быстрое и, в общем-то, неблагодарное.
После еще более сухого, чем дневной диалог, сообщения от Элен: «Через час у входа в больницу», – Филипп неспешно собрался, вызвал такси и поехал к месту встречи.
По пути до больницы Филипп долго всматривался в мелькающие мимо деревья, улицы, дома, прохожих, которые так напоминали ему о его собственных мыслях, пролетающих с той же скоростью, погружая его в раздумья и догадки. Однако Филипп так устал от бесконечных переживаний, может быть, даже выгорел в какой-то степени, что сумел быстро отбросить лишние мысли, оставив решение за фактами, которые ждали его в больнице, вместе с Кристофом и Элен.
Сухое «Пойдем» от Элен настроения не придало, а уверенности – тем более. Конечно же, она была еще в обиде на Филиппа и в некоем замешательстве от всей ситуации, но Филипп чувствовал, что хоть она и отстранилась немного, но чувства в ней еще остались, несмотря на замешательство, обиду и банальную женскую вредность.
Поднявшись на нужный этаж, Филипп заметил, как врач уже разговаривает с родителями Кристофа:
– …сейчас он еще слаб, на восстановление нужно время. Мозговое кровообращение не нарушено. Небольшая гипоксия от долгого пребывания в воде, но не более того. Завтра к обеду можем его выписать под домашнее наблюдение. Если амнезия усилится или ему станет хуже – немедленно вызывайте скорую. – Доктор в свойственной многим врачам манере очень коротко, сухо и холодно доложил родителям Кристофа о его состоянии и удалился, проследовав по своему списку вечернего обхода, который был закреплен на планшете у него в руках.
– Добрый вечер. – Мать Кристофа легонько обняла Филиппа. – Кристоф цел, но память пострадала от удара об воду и от небольшой гипоксии, но врачи дают хороший прогноз. Нас он узнает… иначе… я бы не пережила. На ее лице проступили слезы. Было видно, что они уже почти закончились, сколько ей пришлось пережить.
– Держитесь, прошу вас, – Филипп крепко обнял мадам Надин, старательно изображая небезразличного друга семьи, за что получил очень острый и проницательный взгляд Элен, на лице которой появились едва уловимые нотки презрения, – но лишь на мгновение.
– Спасибо, Филипп, спасибо. К нему можно, но всего на пару минут. Время посещений уже заканчивается.
– Хорошо, хорошо. Думаю, не стоит его беспокоить дольше.
Филипп молча и понимающе пожал руку отцу Кристофа, после чего вместе с Элен они зашли в палату.
Отойдя в сторону от двери, Филипп застыл на мгновение. Окна выходили на запад и через распахнутые шторы ловили последние лучи заходящего солнца, которые отбрасывали блики на стены, пол и достаточно изящный стакан с водой, который стоял тумбочке, рядом с койкой, на которой лежал Кристоф.
Осунувшийся, уставший, с парой ссадин и замотанной головой, он выглядел потерянным. Из-под бинтов торчали взъерошенный волосы, а взгляд был направлен в окно – вслед