***
16 августа армия Батория пересекла русскую границу.
На ее пути лежала крепость Остров, называемая так потому, что она находилась на острове в разветвлении реки Великой. При приближении неприятеля жители Острова зажгли посады и укрылись в замке — каменном, с четырьмя башнями и на вид неприступном.
Под Островом уже четыре дня находился передовой отряд королевской армии, который подвел окопы к стене, но попыток взять замок не делал.
17 августа Баторий с Замойским долго осматривали крепостные укрепления и только ночью возвратились в лагерь. На другой день Замойский отослал в замок грозное письмо с требованием сдачи. Осажденные ответили гордым отказом. «Почему вы себе не построили своих собственных замков? — спрашивали они. — Зачем приходите занимать наши? Но тут вам не Заволочье и не Невель». Для пущей убедительности русские открыли огонь и убили около 40 поляков.
Солдаты Батория начали устанавливать на позициях орудия: венгры против восточного угла крепости, поляки — против западного. 19 августа начался обстрел Острова. Еще через день с обеих сторон крепости появились проломы. Венгры уже хотели идти на приступ, но Замойский остановил их: он предвидел скорую сдачу крепости и хотел сберечь силы армии.
Его расчет оправдался. Храбрость осажденных объяснялась тем, что они, зная о польской тактике поджога деревянных стен в предыдущих кампаниях, были уверены в неприступности каменных укреплений Острова. Пробитые в стенах бреши привели их в такое уныние, что уже вечером 21 августа они сдались. Жителям и воинам было позволено уйти со всем имуществом; но когда они вышли за ворота, их ограбили до нательной сорочки.
В тот же день Баторий двинулся дальше к Пскову. Путь армии пролегал по бедной местности, покрытой низкорослым кустарником и малонаселенной.
Авангард королевской армии, состоявший в основном из венгров, находился под Псковом с 20 августа. Подойдя к городу, венгры разделились на три отряда: один продолжил путь к Пскову, чтобы выманить оттуда русских, а два сели в засаду. Псковичи вышли навстречу первому отряду, который начал притворное отступление. Но псковичи проявили осторожность: они выявили первую засаду, погнали ее, и только вторая засада вынудила их остановиться и вернуться в город.
С 24 августа под городом начали разбивать палатки главные силы армии Батория. Псковичи не воспользовались тем, что на реке Черехе не было мостов, и позволили королевской армии беспрепятственно переправиться на восточный берег.
Весь этот день Замойский, переправившийся ранее короля, посвятил осмотру городских укреплений. В него несколько раз стреляли из пушек и даже едва не захватили в плен во время внезапной вылазки псковичей. Гетмана спасло его мужество. В то время как его солдаты пятились назад под натиском русских, он оставался на месте, руководя обороной. Псковичи заподозрили, что их заманивают в засаду, и сами повернули коней назад.
На следующий день на псковскую землю переправился Баторий и вместе с Замойским принялся выбирать место для лагеря.
Псков представлял собой чрезвычайно мощную крепость. В то время он превосходил по площади и населению даже Москву, которую английские путешественники находили крупнее Лондона: в Пскове насчитывалось 7000 дворов против 6000 московских — и это без посада. В городе находилось 300 церквей и 150 монастырей. Поляки были поражены размерами и красотой Пскова. Королевский секретарь Пиотровский восторженно восклицал: «Можно подумать, что это второй Париж!» Реки Великая и Пскова делили город на три части: Завеличье — на левом, западном берегу Великой, Запсковье — на правом, северном берегу Псковы и собственно город, располагавшийся между обеими реками. Завеличье — вероятно, древнейшее поселение — никогда не было обнесено стенами, которые охватывали только Запсковье и город. Внутри последнего также имелись стены, делившие его на четыре части: детинец, Довмонтову крепость (названную так по имени князя Довмонта, построившего ее в 1266 году), средний и окольный город. В XVI веке все стены были уже каменными и выглядели весьма внушительно: они достигали 4—5 метров в толщину и 6—6,5 в высоту; наружная стена протянулась в длину на девять с половиной верст. Из 37 двадцатиметровых городских башен особую роль играли две: Покровская и Свинузская, расположенные на наружной стене окольного города. Первая находилась у самой реки Великой, вторая — чуть подальше на восток. Обе имели пять-шесть ярусов и были покрыты деревянными крышами; деревянные навесы прикрывали и амбразуры в стенах.
Население Пскова составляло около 30 000 человек. Псковичи почти поголовно приняли участие в обороне города. Собственно гарнизон насчитывал 2500 боярских детей и дворян, 2500 стрельцов и 500 донских казаков атамана Миши Черкашенина. В городе в изобилии имелся провиант, порох и снаряды. Возглавлял оборону воевода князь Иван Васильевич Шуйский.
О штурме Пскова нечего было и думать. Польский участник осады признавал, что Довмонтова стена и «прилегающие к этой стене три ряда укреплений представляют собой необычный способ защиты». Осаждавшим пришлось бы брать одну за другой четыре стены, а между тем пехота составляла меньше трети армии Батория. Надо было приступать к осаде, которая обещала быть трудной и грозила затянуться до зимы.
Король разбил лагерь в четырех верстах восточнее города, у монастыря Святого Пантелеймона (с тех пор эта местность стала называться Становищем). По своему обыкновению, Баторий первым делом послал в Псков грамоту с предложением сдаться. Шуйский отвечал, что подумает пять дней. Король счел это за хорошее предзнаменование, однако его заблуждение выяснилось уже на следующий день, когда венгры отправились к отведенному для них месту: псковичи сделали вылазку и напали на них. Пленные показали, что ратники и жители постановили защищаться до последней крайности и дали друг другу клятву: «Братия мужи псковичи, не посрамим отцов своих и дедов. Се же, братия, предлежит нам живот и смерть, потягнем за Святую Троицу и за святые церкви, за свое отечество».
Несколько последующих дней военные действия ограничивались мелкими стычками под стенами Пскова. Русские, кроме того, обстреливали поляков громадными ядрами, весом более 50 фунтов, что вызвало тревогу у Батория, ибо стало очевидно, что обычные осадные прикрытия не выдержат подобной бомбардировки. Польские удальцы в ярости разгоняли лошадей и под пулями с налета ломали свои копья о городские стены.
Замойский считал стычки бесполезной тратой сил. «Тот, кто лезет на неприятельскую пулю, еще не доказывает своего мужества, — говорил он. — Кто хочет сослужить службу Речи Посполитой и королю, пусть подождет штурма». Затем он приказал свозить хворост и плести корзины, чем армия и занималась целых три дня. В ночь с 1-го на 2 сентября осаждавшие начали проводить траншеи: