— Нет, не читали, — виновато признался дяди Петин знакомый. — Разве все успеешь прочесть, — тяжело вздохнул он.
— Надо, — сказал я, — надо успевать… Вот дядя Петя успевает и работать на пользу химии, и… успевает рыбачить. Кстати, дядя Петя, а что это у вас там в химии за кинетические кривые?
Дядя Петя задумался и сказал:
— Ну, кинетические кривые — это кривые…
— А кинетические прямые у вас в химии — это, значит, прямые? — спросил я. — Ну давайте вместе со мной вспомним, что представляют из себя кинетические кривые?
— Что из себя представляют кинетические кривые? — повторил за мной вопрос дядя Петя.
— Нет, я прошу не повторять за мной, а ответить, что такое кинетические кривые?
— Кинетические кривые… — сказал дядя Петя и снова замолчал.
Тогда я ему подсказал:
— Кинетические кривые — это кривые зависимости свойств вулканизаторов от времени вулканизации. А дальше? — спросил я.
А дальше дядя Петя промолчал.
— Ну, в общем, что такое кинетические кривые, вы, дядя Петя, не знаете. Тогда, может быть, вы знаете, что такое специфика деформирования полимерных материалов?
Дядя Петя опять ничего не сказал.
— Так, — сказал я, — значит, вы не знаете и что такое специфика деформирования полимерных материалов. Это я понимаю. Но все-таки вы ведь кончили институт тонкой химической технологии и должны знать, что такое специфика деформирования полимерных материалов.
— Да я же в химии на общих хозяйственных вопросах сижу, — сказал дядя Петя, но как-то так виновато, что ли.
— А с тобой, папа, поговорить кое о чем из твоей бухгалтерии?
— Боже упаси, — сказал отец и поднял вверх обе руки. — Я сдаюсь! Вы видите, это просто какой-то ужас! Он же всех нас терроризирует своими знаниями. И никому не приносит никаких радостей! И всех приводит в отчаяние! А я, например, его боюсь! Боюсь все больше и больше! У него просто, просто… какие-то безобразные природные способности ко всему на свете, — вскрикнул отец. — Юрка думает, что это позволяет ему просто безобразно вести себя в жизни. Вы посмотрите его дневник, только просмотрите, и у вас волосы встанут дыбом!
— У меня уже не встанут, — сказал дяди Петин знакомый, погладив свою лысую голову.
— А ведь было золотое время, было, и тройки получал, даже двоечки были. Мы все ему говорили: «Юра, будь человеком, не получай двойки, не получай тройки». Вот и договорились! Был мой сын симпатичным недочеловеком, потом послушался нас и в человека превратился, и учиться стал хорошо, и вести себя тоже, а потом стал постепенно превращаться в какого-то перечеловека.
— А вы знаете, — сказал я, — ученые говорят, что коэффициент полезного действия мозга человек использует на шесть процентов!
— Значит, у всех шесть, а у тебя шестью два — двенадцать? — спросил отец.
— А если шестью шесть — тридцать шесть? — спросил отца я.
— Это что же получается? Феномен Иванов, что ли? — вмешался в разговор дядя Петя.
— Так, так, так! — сказал дяди Петин знакомый. — Ах, вот в чем дело, в процентах!
— А по-моему, это какой-то трюк, — сказал дядя Петя. — Вот мне рассказывали, что на экзаменах по гражданскому праву на юридическом факультете Геттингенского университета один из студентов, получив экзаменационное задание, сразу же попросился выйти. Ну, вышел и вышел. Там по правилам во время экзаменов можно покидать аудиторию, поскольку в такие дни специальные надзиратели, на всякий случай, дежурят повсюду, даже в туалетах. Они и разоблачили злоумышленника, когда он в кабинке «тихо разговаривал сам с собой». Оказалось, что в ручных часах студента был вмонтирован минипередатчик, а под курткой спрятан миниатюрный радиоприемник. Студента к дальнейшим экзаменам не допустили, но, отдавая дань его инженерному таланту, комиссия порекомендовала ему заняться изучением технических дисциплин. Дело в том, что приемо-передаточное устройство, «радиошпаргалку», этот будущий юрист сконструировал и собрал сам. Юра, встань, я тебя обыщу. Может, у тебя тоже что-нибудь вроде этого.
Я встал и позволил себя обыскать.
— Нет, это какой-то сверх… сверх… сверх… — сказал отец.
«Ну-ну, папа, поднатужься, ну, догадайся, кто у тебя сын, ну…» — хотелось мне сказать отцу.
— Это какой-то сверхумный, сверхзагадочный сверхбезобразник!
— Знаете, что, ребята, я хочу в конце нашей беседы внушить вам одну очень полезную мысль, — сказал я.
И эти слова просто взорвали моего отца.
— Минуточку! — воскликнул отец. — Что здесь происходит? Кто кого проверяет? Кто в ком разбирается? Кто кого воспитывает? Кто и что кому внушает? И кто кого здесь гипнотизирует?
«Ах, вот в чем дело! — мелькнуло у меня в голове. — Отец пригласил к себе на помощь не просто врача, а гипнотизера».
— Нет, ему в нормальном состоянии ничего внушить невозможно, я вас очень прошу, загипнотизируйте Юру, с его согласия, — сказал отец. — Ты согласен загипнотизироваться? — спросил меня отец.
— Конечно, согласен, — сказал я, — если дело приняло такой оборот.
— Вы согласны его загипнотизировать? — обратился папа к дяди Петиному знакомому.
— Я согласен, — ответил дяди Петин знакомый. — Но я не убежден, поддастся ли он гипнозу.
— Поддамся, поддамся, — успокоил я гипнотизера.
— И когда будешь загипнотизирован, дашь нам всем честное слово, что ты с завтрашнего дня станешь учиться умеренно и получишь по какому-нибудь предмету хотя бы тройку! Вы можете внушить ему, — обратился папа к дяди Петиному знакомому, — что он… нет уж лучше в спящем состоянии вы объясните, для чего это все нужно!
Мы ушли с дяди Петиным знакомым в мою комнату, и ровно через полчаса я, как ни в чем не бывало, вернулся в столовую. Дядя Петя и отец сидели, не сводя глаз с дверей моей комнаты. Увидев, что я вышел из комнаты один, папа спросил:
— А где же доктор?
— Он спит, — сказал я.
— Как спит?! — вскрикнули в один голос папа и дядя Петя.
— Очень просто. Я его загипнотизировал.
— Как ты его загипнотизировал? — не понял отец.
— Но он не смог меня загипнотизировать, а я его смог, — объяснил я. — Он со мной разговаривал, потом стал говорить: спать, спать, спать! Но