— Да тут два шага, не заблудитесь! — обрадованно засуетился Гоша, махнув нам куда-то в сторону сплошной стены леса и кустов. Может, он и не накосячил, но как любой советский человек (да и не только) радовался, когда внезапно понаехавшее начальство решило откочевать в какое-то другое место.
— Провожатого дашь? — деловито спросил Василий, критически оглядывая указанное направление. Причем, сам же решил, что надо непременно топать пешком! Типа, через лес тут меньше километра, а если на пазике, то придется сначала вернуться к станции, а потом еще деревню кругом объезжать, потому что там мост смыло неделю назад…
— Да там не заблудитесь… — снова начал, было, Гоша, но живо перестроился и принялся крутить головой, кого-то высматривая. Потом активно замахал рукой, с зажатой в ней кепкой. — Илюша! Илья! Иди сюда!
Пока мы ждали, я поставил на землю спортивную сумку, нагруженную пивными бутылками. А пацан, которого так активно звал Гоша, не особо торопился.
— Ну, чего? — спросил он, зыркнув в нашу сторону. Лет двенадцати, типичный такой деревенский белобрысый шкет. Тощий, загорелый, в майке и шортах.
— До «Рассвета» нужно проводить, — с нажимом сказал Гоша.
— Да что тут провожать-то? — скривился пацан. — Тропинка-то одна…
— Не спорь мне тут! — смешно повысил голос Гоша.
— Ну бааать… — заныл пацан.
— Цыц, — Гоша опасливо зыркнул на Василия.
— А на речку потом можно? — прищурился пацан.
— Можно, можно, — закивал Гоша и подтолкнул отпрыска в плечо. Тот сразу повеселел и погнал вприпрыжку по высокой траве. Ну а мы поплелись за ним. Отмахиваясь от комаров. То ли хваленый термоядерный «таежный» переставал действовать. То ли концентрация насекомых на кубический метр воздуха была настолько высокой, что всякие там репелленты особо ничего не решали.
Есть такая пространственная магия — если ты идешь по незнакомой дороге, то она кажется гораздо длиннее, чем есть. Тропинка среди кустов и деревьев казалась какой-то бесконечной. Во всяком случае, мне. У меня вообще создалось впечатление, что из всех нас я меньше всех приспособлен к лесным походам. Даже Бельфегор, по началу так нервно отреагировавший на комаров, уже топал вполне жизнерадостно. А Василий с Шемякой так вобще весело перекрикивались, предвкушая, как они сейчас засядут в беседочке и бахнут пивка. Которое я как раз тащил в сумке. Но неудобства были связаны не с ней, подумаешь, сумка. Просто… Хех, кажется, это дало о себе знать мое прошлое-будущее, в котором я привык к комфорту, а на природу выезжал исключительно в благоустроенные кемпинги и пансионаты. Где всю эту летучую и кровососущую нечисть травят еще в самом начале весны. А поперек дорожек не свисают ветки колючих кустов и крапива. Мозгом я понимал, что это ощущение временное. Дело привычки, не более. И ныть на эту тему уж точно не собирался. Но мыслишки о том, чтобы под каким-нибудь благовидным предлогом избежать поездки на «Рокозеро» в голове все-таки появились.
«Если жить на базе, то по этой дорожке придется туда-сюда по сто раз в день бегать что ли?» — вопросил внутренний голос, когда перед нами возникло суковатое толстенное бревно, переброшенное через ручей в неглубоком овражке.
— Ну вот, пришли! — заявил наш белобрысый провожатый, перебежав через бревно, даже его не заметив. — Вон там в заборе дырка, а я побежал!
И пацан скрылся за кустами, только ветки затрепыхались.
— Когда мне было лет пять, — задумчиво проговорил Бельфегор. — Моя мама летом работала в пионерском лагере. Была заместителем заведующей или что-то такое. И она меня взяла с собой. Но я был маленьким, так что в отряд меня селить было нельзя. Так что жил я с ней, в специальных таких корпусах для взрослых, в отдалении. А между ними и всем остальным лагерем был овраг. Внизу крапива и грязь, но неглубоко. А через овраг — дощечка перекинута. Совсем узкая такая. И вот мама меня привезла, и в первый день идет показывать дорогу. И переходит овраг по этой самой дощечке. Даже перебегает… А я стою и смотрю. Мне страшно, трындец. А она говорит: «Давай, не бойся!» Я, такой, пошел. А она качается подо мной. Я делаю шажок, останавливаюсь. И еще шажок. Стою на середине и понимаю, что с места не сдвинусь больше. Стою реву. Тут мама пошла мне навстречу, чтобы спасти. А я разозлился, такой. Типа, зачем она вообще меня заставила через это идти, там же крапива⁈ Ну и мы, короче, вместе вниз и упали.
— И потом в обнимку в медпункт? — изрек Шемяка, взявшийся первым штурмовать препятствие. Вполне успешно и без проблем перешел, кстати. Бревно было реально толстенным и надежным. И даже пара веток, чтобы держаться, имелась в стратегических местах.
— Неа, — мотнул головой Бельфегор. — Извозюкались в глине и грязи, пока выбирались. Крапивой обожглись. Там внизу под травой оказался ручей, но воды почти нет, зато жижа грязная по колено…
— И что же ты потом сделал? — Василий решительно наступил на бревно вторым. — Отправился к директору лагеря с прошением, чтобы положили нормальный мост?
— Я уже не помню, — вздохнул Бельфегор. — Я был вообще довольно избалованным, так что, наверное, я устроил там безобразный скандал с воплями «зачем ты меня сюда привезла⁈» и «никогда в жизни больше не пойду через этот овраг!» А мама, скорее всего, отпаивала меня компотом, гладила по голове и обещала, что когда мы пойдем на станцию, она мне в магазине кулек подушечек купит.
— Чего купит? — спросил я.
— Подушечек, — развел руками Бельфегор. — Ну, конфет таких! Они бывают еще с повидлом, как карамельки, тогда невкусные. А такие белые, не знаю из чего, я очень любил. Сейчас куда-то пропали, жалко…
— И как ты справился с этой доской? — спросил я. И даже не потому что тянул время, препятствие меня не особо напрягало.
— Не помню, — Бельфегор снова вздохнул. — Я потом бегал по этой доске уже, не замечая. Но как именно научился — не помню.
— Шагай давай, — хохотнул Василий. — Раз в пять лет научился, значит и сейчас не свалишься!
— Там доска была, а тут — дерево! — веско возразил Бельфегор. Но послушно двинулся через овражек, цепляясь за все возможные ветки. К финалу бревна он практически на четвереньках подошел.
—