В этом решении присутствовала определённая логика. На месте родителей я поступил бы точно так же: отправил бы детей подальше от зоны боевых действий, чтобы не отвлекаться на мысли об их безопасности. Ведь такие заботы могут обернуться трагедией для самих родителей.
Забавно, но Глеб почему-то решил, что я восприму его отъезд как предательство. Более того, он всеми силами убеждал меня отправиться вместе с ним. Даже собирался тетку свою к Вике прислать для знакомства. Но я ему вежливо, но жестко отказал, а то с него станется провернуть эту нехитрую схему вне зависимости от моего решения.
В конце концов, у меня еще слишком много дел в этом Бастионе, чтобы вот так просто срываться с места в неизвестном направлении. Надо убедиться, что Андреевы в безопасности, и им больше никто не угрожает. Надо разобраться с Потехиным и его «внутренними демонами», а заодно получить столь желанную способность. Ну и, наконец, кем я буду, если вот так брошу Вику с Валуном? Я им жизнью, вообще-то, обязан, а значит из этой задницы нам предстоит выбираться вместе.
Мой ответ сильно расстроил конопатого. Он всем видом продемонстрировал, что я себе подписал смертный приговор, и только потом пошел прятать отобранного у девочки-Супера робота. Нам еще не известно, перепрограммировал его Кирюша или нет, но все же стоило перестраховаться — массовые жертвы среди детишек нам сейчас точно не с руки.
Когда с этим вопросом разобрались, пришло время обеда.
Стоило поварихе зайти в наш класс, как я сразу почувствовал запах чего-то вкусного. На тарелках лежала горка картофельного пюре, которое прямо таяло во рту. Рядом с ним был кусочек мяса, наверное, котлета. Она выглядела немного коричневатой, но я знал, что внутри она мягкая и сочная. Ещё на тарелке лежал салатик из свежих овощей — огурцов и помидоров. Огурцы хрустели, когда я их кусал, а помидоры были сладкими и сочными.
На десерт нам дали компот из ягод. Он был тёплым и ароматным, с маленькими кусочками яблок и груш, плавающими сверху.
И все это сдобрили большим количеством таблеток, которых сегодня было вдвое больше, чем обычно. Уж не знаю, чем нас теперь решили пичкать, но моя интуиция молчала, а значит, ничего опасного там не было.
Крепко набив животик, перешел к выполнению следующего задания, а именно решению проблемы Потехина.
В принципе, у меня уже имелся вполне себе сносный план, который, по идее, должен был неплохо сработать. Оставалось только скопировать память Потехина, чтобы получше узнать его маму, а уже потом двигать к ней в гости. Благо с аргументами мне сильно помогли.
Для этого дела я решил подползти к нашему новому горе-воспитателю и построить из себя капризного ребенка.
— Сюкин сын снова обижает длугих детей!
Михаил медленно перевел на меня взгляд, а его глаза начали постепенно расширяться.
— Ч-что ты сейчас сказал? Ярослав! Ты где такое вообще услышал⁈
Я состряпал максимально невинную мордашку и застенчиво поинтересовался:
— Сто услышал?
— Нуууу… — замялся толстяк, — то слово, которым ты назвал одного из детей…
— Какое сово? — я продолжал изображать искреннее непонимание. — Сюкин сын? Так Алешин папа действитено Сюкин, что я тут могу потелать?
А сам как бы невзначай удлинил ножки и беззастенчиво уселся на воспитательский стол. Мол, наравне будем беседовать, товарищ, смирись.
Тем временем до Потехина наконец начало доходить. Он, бедный, покраснел от волнения и быстро попытался свинтить с темы.
— Ааааа… так ты имеешь в виду Щукина?
— Ну дя… а вы что такое подумали?
— Нуууу… яяяя… это…
Я удлинил ручку, положив ее на плечо толстяка, и проникновенно посмотрел ему в глаза.
— Вопитатель… с вами все в полядке? Может, позвать медсестлу? Она в соседнем кабинете сидит, насколько я знаю.
Все, это был чистый нокаут. Только идиот бы не заметил, каким взглядом Потехин смотрит на нашу Марью Степановну. Она являлась ровесницей Михаила и, как говорится, была женщиной в самом соку. Там и подержаться есть за что, и поговорить по душам можно. В общем, настоящая боевая подруга, которая наверняка очень быстро заберет Потехина из-под влияния матери.
А это, кстати, вариант. Надо будет свести их в будущем, чтобы спасти толстяка от пагубного влияния собственной мамочки.
Тем временем, пока Потехин приходил в себя, я аккуратно копировал его память. Дело это было быстрым и несложным, так что мне потребовалось каких-то двадцать секунд личного контакта. Обычно бывает немного подольше, но, видимо, сказалась растерянность «клиента» и его полная беззащитность перед чужим ментальным воздействием.
Поэтому спустя минуту я уже ловко, с перекатом, спрыгнул со стола и присел в углу, чтобы разобраться в воспоминаниях Потехина. Перед тем, как начать разговор с его мамочкой, мне требовалось получше ее узнать. Как живет, чем дышит, почему спустя столько лет не отлипает от своего детеныша… вопросов было много.
То, что мне предстоит уговаривать гиперконтролирующую мать, уже понятно. Но насколько же надо было достать собственного сына, чтобы у того сознание начало делиться на части, лишь бы спасти своего хозяина от сумасшествия?
Хотя, если судить чисто по внешним признакам, Мишаня не выглядел забитым парнем. Да, скромным. Да, слегка нелепым, но никак не забитым. Возможно, сказывалось влияние его второй субличности. Той, которая пожестче и готова, при случае, сразу в бубен прописать.
Но чтобы во всем разобраться, мне надо внимательно изучить его детство. Именно там, обычно и кроется корень всех бед.
Начать решил с самых ранних годов. И тут, как ни странно, все было более-менее прилично. Маленький Мишаня довольно рано открыл в себе способности Теневика, благодаря чему быстро завоевал всеобщее внимание. Что неудивительно, учитывая его очень перспективное будущее.
И что самое интересное, несмотря на свою чрезмерную заботу, Раиса Петровна весьма ответственно относилась к тренировкам своего ребенка. Она внимательно следила за его режимом, искала лучших тренеров и тщательно готовила мальчика к будущей военной карьере.
Возможно, сказывался Имперский закон о «воинской повинности Суперов с боевыми способностями». Исходя из этого закона, Суперы, чью способность можно было использовать для уничтожения монстров, обязывались проходить службу ровно до сорока пяти лет. Уже потом им разрешалось уйти на пенсию или продолжить службу, но на менее опасных участках.
Если Супер отказывался от службы, он должен был ежемесячно выплачивать «налог на трусость», как прозвали его среди обычного народа. Причем сумма