Обычная, ничем не примечательная квартира, две комнаты, маленькие как два пенала, несколько лет назад они бы душили меня, наваливаясь своей узостью, но то в прошлой жизни, я уже не тот, что прежде, трущобы для нас королевские хоромы, по сравнению с лагерным бараком. Мы там три года мечтали, чтобы получить отдельную комнату для девочек, отдельная для нас.
Двухэтажный домик, сложенный из пиленного местного камня и дерева. Туалет с душем и маленькая кухня на первом этаже. Через стенку — автомобильный бокс. Человейник, ряды однотипных домиков со съёмными квартирами, здесь живёт низ среднего класса, кто может позволить себе машину, но не может приличную квартиру.
Почти трущобы. Огромный плюс, в автомобиле можно заехать внутрь, и высадить тех, кто не хочет, чтобы видеокамеры считывали лицо.
Девчонки спрятались во второй комнате и затихли как мышки. Тихонько плачут, или просто насупились, Лада их успокоила в меру сил. Но мои дети выросли раньше их сверстниц, они всё понимают и делают вид, что верят.
На плазменный экран выведены камеры с подъезда моего дома, для меня неприятное открытие, насколько плотно Клан приглядывал за мной.
Мы с Ладой сидим, прижавшись друг к другу на диване. Тепло тела любимой женщины, рука в руке, я не могу долго сидеть на одном месте.
Хочется вскакивать и метаться из комнаты в комнату.
Страшно. Не от наказания, что меня ждёт? Да ничего толком, даже на каторгу не отправят, за связь с подпольем. Всегда можно обосновать, что угрожали семье.
Страшно оттого, что моя жизнь на развилке, если сдамся, уеду с семьёй в тюремный мир, и одним богам известно, через пять лет не заставят ли продлить контракт. Уйду с посланником Клана, неизвестно, как отнесутся ко мне Великие, не посчитают изменником?
— Мужа, давай уйдём пока что не случилось. Не по душе мне всё это. Нас не убьют, мы просто уйдём. — сбивчивый шёпот супруги на ухо.
Я краем глаза глянул на Серого.
«Зовите меня как Вам удобно, я давно уже забыл клановое имя.» так он представился супруге при встрече. И никаких объяснений.
— Не бойся, я с тобой. Всё будет хорошо, Грей нам поможет. — я шепнул в ответ.
Ничего не происходило на экране, дом жил своей жизнью.
— Можно спрятаться у Орандж, мой Клан не выдаст, нас прикроют, так спрячут, что Совет в жизни не найдёт. — шептала Лада.
Когда я волнуюсь, у меня страх через движенье выходит, мне сидеть на одном месте, только через стиснутые зубы удаётся. Супруга начинает фонтанировать гениальными идеями и наоборот замирает как опоссум, а вдруг обойдётся?
Мы удивительно разные по характерам. После свадьбы первые два года не могли привыкнуть друг к другу, настолько, что мне назначили постоянную любовницу из Раскланеных, но постепенно, всё выправилось. Родилась дочка-первенец, и ребёнок нас связал крепче воли Клана.
С любовницей мы так и дружили семьями. Они все погибли в Войне. Романа иногда мне приходит во сне, не могу душу её отпустить.
Лада флегматик, её терпение постепенно передаётся мне, и я успокаиваюсь, а моя подвижность не даёт ей закисать в своём болоте.
— Разумеется, Вы можете в любой момент выйти. Кровь Греев слишком ценна, выживание Вашей семьи в приоритете. — ровным голосом заметил посланец, — с вероятностью в десять процентов, Комиссия Вами не заинтересуется, тогда утром я покину планету, а Вы отправитесь на работу. В любом случае я Вам не угроза, а покровительство и защита Клана.
— Спасибо, у нас с мужем завтра выходной, а девочки могут один день не пойти в школу. — супруга вмешалась в разговор.
Ей так идёт мягкая хрипотца, после шёпота.
— Муж, ведь всё обойдётся, ну ведь обойдётся, не придётся всё бросать и бежать на край мира. — шёпот в ухо.
Если бы надежды любимой женщины стали материальны – вокруг нас в небеса поднялись бы каменные стены.
— К сожалению, не обойдётся. К Вам гости. — как о чём-то совершенно обычном, не стоящем внимания, объявил Серый.
На парковку въехала неприметная машина, серый фургон. Ничего в нём нет зловещего или грозного. Но я едва сдержался, когда увидел мужчину в белом летнем костюме и шляпе.
— Ох, узкоглазый?! — подсердечно выдохнула Лада.
Слишком хорошо она его помнила в мундире, даже не видя лица, в гражданской одежде, спутать ни с кем не смогла, ни сейчас, ни через двадцать лет.
Толстячок и мужчина с девушкой, составляли его свиту – и только.
Когда Куратор пересекал двор, он шествовал первым, как Великий Грей, на прогулке в своём домене.
Два воина за ним — телохранители, в них чувствовалась скрытая сила и готовность убивать. Я видел профессионалов, и не с кем не спутаю. Сейчас шорты и футболка, при необходимости — скафандр и броня, таким людям всё одинаково привычно.
Начальник медцентра чествовал себя явно не в своей тарелке, его пугали наёмники, ему видно, что некомфортно на чужой планете. Людишки такого типа сильны на своём месте, где за ними сила иерархии, но в одиночку ничтожество. У себя на нью-Тасмании он таскает к себе в постель интернок, девчонки после института в его полной власти, я знаю, сам вращался в этих кругах, насмотрелся на мелочь пузатую. Здесь он понуро плёлся позади всех. Мелкий холуй, сопровождающий Властительного Грея на обходе владений.
Неспешно, осознавая свою силу, поднялись на этаж. Толстячок приложил руку к электронному замку, в квартире раздалась соловьиная трель звонка.
Минутное ожидание у двери.
— Сбежали твои Греи, уже, наверное, на корвете в подпространство нырнули. Одевай броню, дочка! — старший наёмник снял футболку и сунул в руки толстячку.
Куратор повернулся к домофону, и, глядя в зрачок камеры, отправил мне сообщение:
— Жан, не дури. Я знаю, ты это сообщение просмотришь, принято решение о принудительном твоём трудоустройстве. Я тебя уверяю условия хорошие, и срок небольшой. Если вернёшься, обещаю, замнём побег из-под надзора. Отправишься на работу, и через пять лет вольный человек, а там и надзор закончится. Не вернёшься до завтра — семья объявлена будет изменниками, вас найдут и казнят! Не дури, ты меня много лет знаешь. Прими совет — сдавайся.
Да я его слышу. Ответ — молчание.
— Желаете сдаться? — бесцветный голос. Взгляд из-под очков. — Сдаться всегда можно, сейчас последствия будут минимальные.
— Я… Ну мы… может, и не надо…
Я сжал руку супруги, и она успокоилась и