Да пошёл ты лесом, старый хрыч! Только мешает своими командами. Была бы возможность, вообще отключил бы связь, но нельзя отвлекаться. Сейчас дорога каждая секунда. Всего за пару оборотов я потерял пятьсот метров высоты, а сейчас снизился ещё больше. Хорошо, хоть прежний опыт имеется. Он мне сейчас очень пригодится!
С большим трудом вывел самолёт из штопора и почувствовал как у меня дрожат от волнения руки.
— Ноль-ноль-первый, вышел из штопора, набираю высоту и продолжаю вираж.
— Ноль-ноль-четвёртый, заходи на посадку, — послышался спокойный голос диспетчера, словно ничего не произошло. — Как самочувствие? Нужна помощь при посадке?
— Справлюсь сам. Захожу на посадочную полосу!
Как только я выбрался из самолёта, ко мне побежал Смирнов и несколько ребят с группы.
— Миша, что случилось? — заволновался Иван Степанович.
— Да Рязанцев достал своими командами. Лезет под руку, вот я и допустил ошибку. В следующий раз лучше вообще без связи лететь, чем с такой!
— А кто тебя в следующий раз в небо выпустит? — послышался недовольный голос Рязанцева. — До особого разрешения от полётов отстранён.
— Не особо-то и хотелось! — отмахнулся я и зашагал прочь от взлётной полосы.
Да, мечта! Но любая мечта превратится в пыль, если всеми силами пытаться её исковеркать. Действительно лучше не садиться за штурвал, чтобы не довести до греха. Пусть сейчас я относительно легко решил проблему, но где гарантия, что выходки Рязанцева не подтолкнут к новым ошибкам?
— Ты на Льва Михайловича не серчай, — неожиданно произнёс Смирнов, когда я немного поостыл, а декан поднялся в небо с кем-то из студентов. — Последнее время он сам не свой, а всё потому, что пару недель назад лётчики начудили. Один из ребят самолёт разбил, а сейчас в больнице в тяжелом состоянии. Разумеется, комиссии примчались, на целую неделю полёты запретили, а Рязанцева затаскали по инстанциям. Он ведь у него главный и отвечает за подготовку. Вот теперь и лютует.
— А кто из ребят разбился? — спросил я и вспомнил, что давно не общался с Максом Фоминым. Неужто Рыжий номер выкинул?
— Гаврюшов со второго курса, — ответил Иван Степанович. — Но ты учти, это между нами! Академия постаралась замять эту историю, чтобы не отбрасывать тень на репутацию. Комиссия всё проверила, как видишь, полёты возобновили, но неприятный осадочек остался.
— И этот осадочек будет только началом, если Рязанцев не перестанет чудить. Вон, меня от полётов отстранил. Да я лучше девяноста процентов студентов летаю, могу даже некоторым пилотам фору дать, а он меня отстраняет.
— Дай ему время поостыть. Сам понимаешь, сначала Гаврюшов, а теперь ты чуть не разбился. Вот он и вспылил. А вообще ты молодец, не растерялся. Я почему-то боялся, что не прыгнешь, и будешь до последнего пытаться исправить ошибку. К счастью, всё правильно сделал. А за полёты не переживай, я за тебя словечко замолвлю.
Смирнов похлопал меня по плечу и удалился, словно ничего не бывало. Оставшиеся два дня я приезжал на аэродром и демонстративно играл в шахматы с ребятами, которые ждали своей очереди полетать. Пропускать занятия не позволялось, а если меня не допускают до полётов, почему я должен терзать себя? Буду проводить время в своё удовольствие! Можно сказать, каникулы у меня продолжаются.
— Вы бы лучше за полётами следили и на ошибках учились! — накинулся на нас Рязанцев, когда мы закончили очередную партию.
— А за чем там следить, Лев Михайлович? — парировал я. — Полёты как полёты, ни одной новой фигуры.
— А, вот кто тут у нас разлагает дисциплину! — прорычал декан, заметив меня.
— Будто у меня есть другой выбор. Летать всё равно не пускают.
Рязанцев хотел разразиться ругательствами и даже набрал воздуха в грудь, а потом резко выдохнул и произнёс:
— Собирайся! Я — ведущий, ты — ведомый. Не выпускай хвост моего самолёта ни при каких обстоятельствах. Если потеряешь — до конца года за штурвал не пущу. Договор?
— А если всё сделаю правильно, больше никаких нотаций от вас? — озвучил я своё условие. А что, раз уж рисковать, так с определённой целью, а не на ровном месте.
— Идёт! — выдохнул Рязанцев и направился на взлётную полосу. Чувствую, полётами по кругу и виражами тут не кончится.
Глава 14
В нашем доме поселился…
К полёту с Рязанцевым я настроился всерьёз. Шутка что ли — остаться без полётов на целый год! Тем более, я не могу упасть в грязь лицом. А Лев Михайлович уж постарается, чтобы макнуть меня носом в зловонную жижу. Смирнов бежал за деканом до самого самолёта и что-то яростно нашёптывал ему на ухо. Кажется, пытался отговорить от поспешных решений. В пользу этой догадки сработал ещё и тот факт, что перед тем, как закрыть за собой фонарь, Рязанцев наорал на Степаныча:
— Уйди, искуситель! Ты меня вчера весь день уговаривал, чтобы я дал парню шанс, а теперь пытаешься отыграть назад? Дудки! Пусть докажет, что заслуживает!
Ну, ладно! Я-то докажу! Михалыч не знает, что по вечерам я почти всё свободное время проводил в авиасимуляторах и отводил душу. В один из вечеров даже попросился у Степаныча полетать