— Это же сокращение не по выслуге лет, а по…здоровью, — вздохнул Петрович. — Неполное служебное соответствие. А что если… полное? Я же ни одной удочки не смогу купить. Да меня самого на корм рыбам пустят!
И до того Петровичу плохо стало, что он побледнел и принялся грызть мятную конфетку. Прямо с обвёрткой.
Спасло лишь то, что ведущему по телевизору тоже поплохело. Стресс никого не щадит. Увезли Побрея в смирительной рубашке. На экране мелькнули люди в белых халатах и прямой эфир прервался «по техническим причинам».
Отложив в уме рапорт, а заодно отодвинув отчёт, Петрович накинул китель и помчался на Садовую.
Ему хотелось лично задержать самого Врунова за нарушение общественного порядка. Вертлявый ведущий раздражал участкового до чесотки и печёночных колик. Будь его воля, он бы развязал его от смирительной рубашки и охотно заковал в кандалы. Ну или хотя бы в наручники.
В отличие от пистолета Макарова, их всегда можно было носить с собой. Правда, от своих наручников Петрович давно ключик потерял.
Радовала и перспектива самому в телевизоре оказаться, что тоже не плохо: жена увидит — обрадуется. И свой рейтинг среди участковых заодно поднимет по городу. Если и спишут на пенсию, то хотя бы в шоу-бизнес пойдёт. Или загремит?
«Туда вообще кто-то пробивается без скандала?», — ещё подумал Петрович.
Твёрдой походкой Петрович направился к старенькому служебному автомобилю, заставшему ещё молодость бабы Нюры. Завёл его с третьей попытки, что было большой удачей. Сев за руль, помчался навстречу приключениям.
— Я вам покажу, как бардак разводить на моём участке! — грозил участковый зеркалу заднего вида. — Я вам покажу, как медведей по улицам водить! Сенсаций они захотели на Садовой! Да у меня этих сенсаций отродясь не было. И не будет. Тихо у меня… как в морге! — на всякий случай добавил Петрович.
Бардак на Садовой развели знатный. Путь во двор перекрыли подозрительные люди с транспарантами. Но ещё подозрительнее было то, что среди них были куклы.
«Роботы», — сразу решил Петрович: «Ишь ты! И тут роботизация! Совсем людей со свету сживают!»
Среди людей действительно было очень много низкорослых пупсов и кукол, что отдельно могли походить на небольших роботов, если бы не платьишка и кукольная внешность.
Все куклы тоже были с табличками. Если на лозунгах людей было написано «Долой санитаров!» и «Верните деньги!», то на мини-лозунгах «мини-роботов» были написано «Долой коробки!», «Никаких посредников-продавцов!», и даже «Только дети, только дружба с маленькими человеками!».
Аналитический ум участкового попытался установить причинно-следственную связь между этими двумя актами забастовки, но слишком быстро перешёл к стадии кипения.
Какие ещё роботы, при чем тут санитары? Чьи деньги надо вернуть? Вопросов было много. А Петрович был один. Участковые в паре не работают.
У дома, где жила Нюра, и велась трансляция, Петровичу пришлось прорываться через толпу митингующих. Для проформы он даже в свисток дунул, но его тоненький свист потонул в гомоне рассерженной толпы.
Петрович, конечно, опоздал к моменту, когда запаковали ведущего. Но успел застать момент, когда отъезжала очередная «карета» с надписью «СанЭпидемНадзор». Только не халаты были на сотрудниках, а какие-то скафандры уже.
Но Петровича было трудно удивить. Закалённая психика. Он тоже в детстве хотел стать космонавтом.
«Надо же, и за своих уже взялись» — растеряно подумал участковый.
«Неровен час и меня упакуют» — следом мелькнула грустная мысль, а потом он повторил про себя несколько раз. — «Я не псих, я не псих… роботы, так роботы. Что мне, жалко, что ли? Только бы не на мое место поставили».
С этим уверением Петрович тщательно головой потряс, разгоняя лишние мысли. Обернуться туда, где сновали «карлики» с табличками, он не рискнул. Ради сохранения собственного рассудка. Пока от него хоть что-то осталось, нужно держаться.
Но тут Петрович заметил, что люди в белых скафандрах окружили и смотрящую за двором. Баба Нюра отломала ветку дерева (ах вот кто кустики ломает, а потом на людей наговаривает!) и начала ей отмахиваться. Потому что клюки при ней не оказалось. На балконе забыла, пока на медведей охотилась.
Новые санитары в скафандрах наседали. Но настырная бабка не сдавалась и отмахивалась веткой как мухобойкой от назойливых насекомых.
Участковый аж глазами захлопал. Но ничего не менялось. Вражина в скафандрах пыталась накинуть на Анну Николаевну смирительную рубашку. И Петрович прекрасно видел, что настойчивости у них меньше, чем желания повоевать у бабы Нюры. Её такой ерундой не взять. Её в пионеры первой в своё время приняли. Она комсомольцем была! О чём участковый постоянно от неё и выслушивал.
Но что-то колыхнулось в сердце участкового. Жалко вдруг стало старушку. Одна против всех отбивается.
Как ни крути, а польза от неё была. Чего скрывать? От всех пионеров раньше польза была. Макулатуру собирали, например. Комсомольцы, правда, потом сплошь в религию или бизнес подались. Не удержались от соблазнов капиталистического мира.
«Ну да кто из нас не без греха?», — прикинул участковый.
Решившись на поступок, Петрович чеканным шагом подошёл к подъезду, положил руку на опустевшую кобуру и гаркнул во всё горло:
— А ну отойдите от неё! — и для проформы расстегнул кобуру.
Как в американских вестернах, когда ковбой готовился быстро извлечь пистолет и расстрелять всех бандитов.
На него уставились две пары круглых стеклянных глаз за скафандрами, но от бабы Нюры они действительно отступили. И теперь двинулись на участкового.
— Гражданин, да вы не переживайте. И вас вылечат! — пообещал человек из скафандра, говоря словно через динамик.
— Э-эй, — Петрович едва не споткнулся о ступеньку, отступая. — Именем закона, прекратить! Это нападение на представителя власти!
— Эта зона карантина, — голос из-под маски звучал неестественно. Как будто и впрямь перед ним инопланетянин в скафандре. — Эпидемия лишает всех званий и погонов. Для вируса даже заслуженных артистов не существует.
— Да что вы тут устроили, граждане? Какая-такая эпидемия на моём участке? Дайте доработать последние дни-то! А не то… всех тут… заражу, — сначала взмолился, а потом вроде как грозно предупредил участковый.
И участковый даже достал огурец, грозно его надкусив. На разрыв души.
— Эй, эй, полегче! — люди в скафандрах отступили от подозрительного огурца.
Переглянулись друг с другом. Неужто