– Ты иногда задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов, – широко улыбнулась я.
И добавила:
– А сейчас ты странно на меня смотришь.
– Потому что ты улыбнулась, – с теплом в голосе произнес Рэйес. – И это очень искренняя улыбка, не натянутая обстоятельствами ниточкой на лице. Улыбайся пореже, Фэл.
– Это еще почему?! – негодующе вспыхнула я.
Что еще за претензии такие? Сейчас как начну назло всем улыбаться!..
– Потому что я по уши влюблен в твою улыбку, – тихо и очень серьезно ответил Рэйес. – А где любовь к улыбке – там и глубокие чувства к ее обладательнице, пылкость. И как ты мне предлагаешь сдерживать свои чувства на людях? Ведь в этом забавном мире будет неприлично, если я прямо сейчас накинусь на тебя с поцелуями. Пожалей мою психику, а?
А я улыбнулась еще шире. Кажется, распугав этим студентов, ставшими случайными свидетелями смены эмоций на моем лице.
Глава 42. Рабочее и личное
Этой ночью я тоже не спала. Но, увы, не потому что мне не давал спать Рэйес, а потому что меня разбудил Морис.
Вернее, я не успела лечь спать, как меня потревожил вышедший на связь Морис.
– Усть-Шот пропал, – коротко сказал он.
– Что пропал? Куда пропал? – уставшая, сонная, я уже плохо соображала к часу ночи и мечтала только о том, чтобы предаться разврату с подушкой и одеялом.
– Весь Усть-Шот пропал. Вместе с психиатрической лечебницей. Вместе с некоторыми нашими инквизиторами. И вашими коллегами, оставшимися на дежурство в лечебнице.
Секунду я пыталась переварить услышанное.
– Погоди… В смысле – пропал? Усть-Шот – это целый городок, не такой уж маленький. Куда он мог пропасть?
– Без понятия! – с нервной усмешкой отозвался Морис. – Его словно стерли с лица земли. Не разбомбили, нет, а… Лучше тебе прийти сюда и самой посмотреть. Может, хоть ты сможешь что-то понять? Или этот твой Рэйес. Ну или хотя бы приободрите меня…
Сон как рукой сняло, конечно.
Я немедленно отправилась в обозначенную локацию, ну и Рэйеса с собой прихватила.
Поэтому пару минут спустя мы уже стояли рядом с Морисом на окраине Усть-Шота. Ну, вернее, там, где еще несколько часов назад была его окраина, а сейчас… А сейчас была просто долина. Сплошная такая долина, пустая и неестественно ровная, до самого горизонта. Ни домов, ни деревьев, ни каких-то других особенностей ландшафта, присущих этим местам. Ни развалин города или хоть каких-то намеков на то, что тут всё разбомбили совсем недавно. Ничего. Просто ровная пустота, которой тут никогда не было и быть не могло. По долине осторожно ходили инквизиторы, с артефактами и неизвестными мне приборами в руках. Они что-то проверяли, замеряли, фиксировали и обсуждали друг с другом результаты.
– Здесь что-то произошло около часа назад, – негромко произнес Морис. – Мы не сразу поняли, что тут что-то случилось, но когда мне понадобилось связаться с одним из коллег, кто находился в местной лечебнице, я обнаружил, что больше не могу с ним связаться. И при попытке отправить ментальное послание я как будто с размаху впечатываюсь в невидимую стену и не могу ее пробить. Ни следов, ничего… Этого городка с его жителями будто и не существовало вовсе.
Морис выглядел растерянным, непривычно неуверенным. Он нервно комкал в руках темно-фиолетовый шарф, принадлежащий какому-то инквизитору, и блуждающим взглядом смотрел вдаль, будто пытаясь найти подсказку.
И, кажется, только мы с Рэйесом видели то, что не видели другие.
– Не надо там ходить, – напряженно произнесла я. – Отзови всех инквизиторов, чтобы они не блуждали по этой долине.
– Почему? – вскинул брови Морис. – Ты что-то чувствуешь?
Но сигнал инквизиторам отправил немедленно, не дожидаясь моих разъяснений.
– И чувствую. И вижу – нехорошие сумрачные вибрации, – произнесла я, хмуро буравя точку в пространстве, которая шла подозрительной рябью. – Не знаю, почему, но не надо. Здесь проходит излом реальности. Если по этой долине долго гулять, то назад уже можно не вернуться.
– А пропавшие инквизиторы и сумрачные странники? – спросил Морис. – Они живы? Их можно как-то вернуть?
– Чтобы понять, можно ли их вернуть, надо сообразить, куда они пропали, – вздохнула я и повернулась к Рэйесу. – Есть идеи, что тут вообще могло произойти?
Вместо ответа он сделал вперед несколько шагов, вытянул руку и провел перед собой ладонью, будто бы пытаясь нащупать невидимую стену.
– Здесь… Проходит некая сумрачная граница.
– Что это значит? – нахмурился Морис.
Рэйес не ответил, продолжая ощупывать невидимое нечто, словно пребывая на какой-то своей волне.
– Я ее чувствую… Границу, – медленно произнес он. – И могу сделать видимой.
Сказал – и резко замахнулся, ударив ладонью по воздуху так, будто пытался что-то разбить. В месте предполагаемого удара на миг вспыхнула уже знакомая золотистая печать с крылышками – метка Тотемного Пегаса, как мне теперь было известно. И от этой печати во все стороны в воздухе поползли трещины – энергетические изломы, которые стремительно расползались по всей долине своеобразным куполом. Выглядело это ужасно красиво, но и жутко.
Это было похоже, хм… На путанную паутину. Серебристую такую, тонкую, но хорошо видимую. Она прошивала всё пропавшее пространство насквозь. И конец этой самой «паутины» уходил куда-то в небо и растворялся в темноте.
«Конец уходит на другой уровень сновидений, глубокий», – почему-то сразу подумалось мне.
«На пятый уровень сновидений уходит», – ментально вторил Рэйес моим мыслям.
Я нахмурилась.
Не в замок ли Темного Странника? Интересно, а такого рода энергетический след в воздухе можно как-то нащупать и пройти по нему?
– Боюсь, всё это связано как раз с тем сбором энергии из психиатрической лечебницы, – вздохнула я. – Ну и не только с ними, а в целом. Помнишь, Морис, я говорила о том,