Ознакомительный фрагмент
фонд, помогающий больным детям. Но впоследствии жадность взяла своё. Понятия не имею, что именно стало причиной, но, скорее всего, после того как фонд привлёк солидные средства, жадность взыграла.А вот теперь самое интересное. Что же именно произошло? А произошло то, что человек, умеющий работать с цифрами и понимающий механизмы работы бюрократических и финансовых институтов, совместил в себе вместе с этими навыками ещё и жадность с беспринципностью.
Ведь какая основная цель подобных фондов? Ответ — прямая помощь бенефициарам. Например, оплата лечения, закупка медицинского оборудования и лекарств, социальная поддержка. А вот инвестиции в сторонние проекты, в силу того, что средства фонда являются привлекаемыми, считаются крайне рискованными проектами и могут привести к прямой потере средств.
Если короче, то они проповедуют политику минимизации рисков. Средства хранятся на депозитах или вкладываются в низкорисковые инструменты, как, например, государственные бумаги, для последующего сохранения капитала. Если же они всё-таки решаются на то, чтобы что-то профинансировать, то проводятся жёсткие аудиты с последующим контролем выполнения обязательств.
Как сказал Сергей, в уставе фонда имелся отдельный пункт, который регулировал стороннюю деятельность и жёстко регламентировал любую возможность использовать средства фонда как-то иначе, нежели по прямому назначению. По словам Марии, они сделали это специально, ещё в самом начале, когда только создавали его. Специально прописали это, подумав о будущем.
Сделали потому, что не хотели, чтобы организация, родившаяся из их собственной личной трагедии, послужила целям и средствам, отличным от тех, которые преследовали сами Юдины.
Как сказал один мудрец, любые правила можно обойти. Вот и Арсеньев, ощутив приступ жадности, решился поставить личное обогащение в противовес дружбе и идеалам тех, кто ему доверял.
* * *
— Что думаешь? — поинтересовалась у меня Настя, после того как мы с ней остались наедине.
— Думаю, что сначала нужно подумать, — отозвался я, задумчиво глядя на лежащие на полированной поверхности стола документы.
— Да что тут думать-то? — фыркнула она. — Налицо мошенничество с финансами.
— Проблема не в том, что…
— Да-да, — отмахнулась она. — Сейчас ты затянешь привычную скрипку.
— Какую ещё скрипку? — не понял я.
— О том, что неважно, что мы видим, а важно лишь то, что мы можем доказать, — выдала она, сидя в кресле и крутя в пальцах ручку. — Это я уже слышала.
— Что не делает эти слова менее актуальными, — довольно лениво возразил я ей.
— Саша, давай не будем выдумывать, хорошо? — произнесла она не без сарказма. — Тут всё настолько прозрачно, что даже раздумывать нечего. Этот Дмитрий добился того, чтобы ему дали внести изменения в устав фонда. После чего создал подконтрольные ему структуры. Те две компании, которые выдал за «выгодные» вложения.
Ну, тут мне парировать было нечем. Она вкратце, но довольно точно описала то, что случилось со средствами фонда.
Правда, нельзя не отметить, что Анастасия опустила некоторые детали.
Первое. Мне крайне не понравилось, как именно этот Дмитрий добился внесения изменения в устав фонда. Но в то же самое время я не мог не признать, что ублюдок сработал блестяще. Сам по себе устав запрещал единоличные изменения даже руководителями фонда.
То есть даже Сергей с Марией не смогли бы взять и поменять устав к собственной или чужой выгоде. Это же и служило дополнительным доказательством того, что задумал он всё заранее, а не преследовал сиюминутные эгоистичные желания.
Для изменений требовалось голосование. Обладая доверием со стороны Юдиных, Арсеньев провёл встречу с родителями, чьи дети в тот момент находились на попечении фонда, и сообщил им, что есть вероятность привлечь для лечения их детей новые возможности. Видимо, мужик обладал недюжинной харизмой, раз смог убедить их в возможности этого. Хотя, может быть, этого и не потребовалось. Желающие лишь того, чтобы их ребёнок поправился, родители быстро встали на сторону Дмитрия, надавив на руководителей фонда, чем способствовали принятию необходимого решения.
Дальше уже начиналась история с финансовыми махинациями, в которых я ещё до конца не разобрался. Для этого нужно было уединиться с принесёнными Юдиными документами, а на это времени пока не было.
Впрочем, если бы всё было так легко, то этим делом бы занималась полиция, а не мы.
Ну и в довесок ещё один вопрос, волнующий уже лично меня. В общем-то, ждать я не стал и задал его прямо тут.
— Насть, ты чего такая язва сегодня? — в лоб спросил я её.
— Да потому что ты у тебя такое лицо, будто ты в гору упёрся, — хмыкнула она. — Сидишь как воды в рот набрал. Обычно кучу вопросов задаёшь. Уточняешь. Переспрашиваешь.
Она закатила глаза и крутанулась в своём кресле.
— А сейчас что?
— Что?
— Я и говорю, — развела она руками. — Сидел и почти не участвовал в диалоге.
Ну, по правде, я в этот раз был весьма молчалив. Большую часть вопросов задавала Анастасия, в то время как сам я делал пометки.
— И что? Зато ты необычайно разговорчива. Тем более что у нас всё записано.
Я для лишней наглядности ткнул пальцем в лежащие на столе блокнот и мой телефон. Разговоры на таких встречах я предпочитал записывать на диктофон. И нет, на память я не жаловался. Просто не хотел что-то пропустить.
Но в одном, пожалуй, она сегодня права. После встречи с Лизой я был немного не в своей тарелке.
— Окей, — вздохнул я и посмотрел прямо на неё. — Давай.
Настя непонимающе посмотрела на меня.
— Что?
— Скажи уже то, что вертится у тебя на языке. — Я сделал приглашающий жест рукой. — У тебя на лице это написано.
— Да нечего тут говорить. — Настя встала с кресла и потянулась, что, учитывая её идеально сшитый по фигуре деловой костюм с юбкой, выглядело довольно красиво. — Саша, ну подумай сам. Их почти два года водили за нос, а они этого не поняли…
— Люди бывают доверчивы, — пожал я плечами. — Все порой ошибаются.
— Саша, ошибка — это опечатка в документе. Перепутанная дата в договоре…
— Иди, сходи к Игнатову, — предложил я ей. — Он тебе быстро объяснит, что неправильная дата в договоре сродни катастрофе.
В ответ на это предложение Настя закатила глаза.
— Ты понимаешь, о чём я тебе говорю.
— Если честно, то не очень.
— Они сами в течение почти двух лет способствовали тому, чтобы в конечном итоге передать свои средства офшорной фирме-призраку. Это не ошибка. Это диагноз. Да любой нормальный бухгалтер заметил бы неладное. Только теперь, после того как этот мерзавец устроил искусственное банкротство, можно даже не рассчитывать на то, что мы сможем вернуть деньги. Да чёрт с ними, с деньгами. Даже просто доказать, что он имел
Конец ознакомительного фрагмента :(