Так молча они и дошли до озера, каждый думая о своём.
«Повезло мне, — радостно думал Орэн, — что Рос так быстро окреп и не пришлось просить Марка каждый день обновлять его купол. Интересно, что его тут держит? Взял Настю и пошёл. Ладно, не моё это дело…»
— Та-а-ак, — протянул Орэн, останавливаясь в двух шагах от кромки воды и ставя ведро на серо-желтый пепельно-песчаный берег. — Сначала я пробую воду в озере, чтобы было с чем сравнивать, а только потом мы выливаем свою.
Он уже сделал шаг к воде, но Марк поймал его за рукав и остановил:
— Дай я хоть воду очищу. Прошлый раз мне не давали её пить, пока не очистили.
— Подожди, я у Роса спрошу, может, можно и не париться с очищением.
«Рос, эту воду можно пить?» — мысленно спросил Орэн.
«Дотронься до неё рукой — скажу», — вспыхнуло у него в голове.
Орэн подошёл к кромке и запустил пальцы в воду.
«В ней ничего опасного для тебя нет, но она мёртвая. Я бы её не пил».
«Даже если очистить?»
«Да».
— Ты был прав, Рос говорит не пить, даже если её очистить. А тебе прошлый раз плохо не было?
— Нет. Просто был вкус уныния, будто слёз напился.
Орэн взял своё ведро, снял крышку и зашёл с ним по щиколотку в воду. Там и выплеснул воду подальше от берега. То же сделал и Марк, а потом спросил:
— Идём домой?
— Ты иди, я тут ещё побуду, — ответил Орэн, усаживаясь на берег озера.
— Тогда до завтра, — сказал Марк и ушёл.
«Рос, вы тоже плачете, когда у вас горе случается?» — грустно спросил Орэн.
«Нет. В этом озере не наши слёзы. Здесь жизнь осталась загубленная».
«Утонул, значит, кто-то…»
«Нет, не утонул, но сгинул».
«Расскажешь? А то я плохо себе представляю — как это».
«В тот день, когда нас всех объяло пламенем, мы уж думали, что так и сгинем. Огненная смерть бесконечно лилась с небес, уничтожая и кроны, и стволы, и подбираясь к корням, куда мы все успели попрятаться. Но вдруг всё прекратилось. Да, мы всё ещё горели, но больше нас ничего не жгло, а через несколько мгновений в это озеро упала женщина. Она была без сознания и сразу же пошла на дно. Это то, что видел я сам, а дальше могу пересказать лишь слухи. Рассказывать?»
«Рассказывай».
«Говорят, её спасла нерожденная жизнь, разменявшая свою жизнь на её. Мы рождаемся сразу с Душой в семени, но у вас всё иначе. Пока ваше семя живёт в матери, в нём нет Души, ведь в вашем теле одновременно может жить лишь одна Душа, а вот Душа для нового семени всегда где-то рядом с матерью. Она женщину и спасла, обратившись к нашему деду за помощью: спаси её жизнь в обмен на мою, а Род наш тебе отплатит тем, что его потомки спасут твоих детей. Наш дед согласился, разбудил женщину и вытолкнул её из озера на поверхность. Она выплыла и ушла. Что было дальше — не знаю».
«Мне кажется, я знаю, — ответил Орэн, вспомнив, что читал в дневнике бабушки Марка. — Её внук вернулся и помог тебя прорастить».
«Ты её внук?» — спросил Рос.
«Нет. Тот, кто тебе тело дал, — ответил я Росу, а сам задумался: — Надо будет Марку рассказать. Пусть знает, что его бабушка не только лес сожгла, но и сильно поплатилась за это. Может, это ему как-то поможет её простить, а то мне кажется, что он…»
«Та женщина сожгла нас?» — спросил Рос.
«Эх… Опять подслушал. Всё забываю… Похоже, что да. Но не её в этом вина, да и не её внука. Я читал её записи, где она очень расстраивалась, сожалела о содеянном и намеревалась всё исправить».
«Она уже расплатилась за это. Не мне её судить или винить».
«Рад слышать, что ты не злопамятный».
«Что такое зло-памятный?»
«Когда помнишь только содеянное тебе зло, но не помнишь добра. Но тут есть подвох: можно помнить, что тебе сделали что-то нехорошее, а на самом деле было совсем не так».
«Мне всё равно неясно. Я помню всё и как есть».
«Хорошо тебе, — усмехнулся Орэн. — А я злопамятный и ничего не могу с этим поделать. Хорошее я помню плохо или не помню вовсе, а плохое не могу вычеркнуть из памяти, пока не отомщу. Думаю, у тебя со мной ещё будет возможность понять, что такое „злопамятный“. Правда, лучше у меня это не перенимай».
«Не собирался. Я самодостаточен».
«Вот и славно. Я пошёл воду проверять ещё раз. Скажешь мне, поменялось ли что-то?»
Орэн встал и снова подошёл к безмятежной водной глади. Ему показалось, что на безликой серой поверхности в одном месте появился едва заметный зеленый оттенок — там, где он расплескал воду из ведра.
Он снял сапоги и, зайдя в озеро по колено, запустил руку в помутневшую из-за поднявшейся со дна серо-чёрной взвеси воду, пытаясь нащупать что-то на дне. Сначала ему попадался лишь скользкий ил, но потом рука коснулась чего-то мягкого и ворсистого, будто даже живого.
«Рос, что это?»
«Мох».
«Значит, озеро начало оживать?»
«Похоже, что да».
«Порадовался бы хоть! — возмутился Орэн. — Такое событие! Полвека прошло! А он спокоен, как бревно! Уж извини за сравнение».
«Я и есть бревно», — невозмутимо ответил Рос.
«Да уж… А вот сестрица-Берёзка была эмоциональнее», — пробурчал Орэн, выходя на берег.
«Я не береза».
«А кто?» — с интересом спросил Орэн, снова присаживаясь на берегу.
«Орех».
«Это твоё новое тело было веткой ореха или ты и до этого был орехом?»
«И был, и стал».
«Значит, Древо Мира было орехом…» — подвёл итог Орэн.
«Верно».
«А ты таким же огромным вырастешь?»
«Сам по себе — вряд ли».
«Значит, если тебе помочь, то можешь?»
«Лучше у деда спроси. Думаю, что могу, но не знаю как. Тут уж не отвечу».
«Мне больше нечего ему предложить за ответ, — усмехнулся Орэн. — Так что, пожалуй, останусь в неведении».
Орэн ещё немного посидел на берегу, дожидаясь, пока обсохнут ноги, а потом обулся и пошёл домой.
По дороге он зашёл к Росу и оставил там ведро, а дальше уже бежал до самой Яренки, чтобы