– А что там у тебя записано?
– Сведения об обращении от дежурного карантинным отделом соседней больницы.
– У тебя не найдется чайку? Поставил бы чайник. А я пока могу пойти поискать кагточку.
– Давай, – согласился Тавровский. – А то мне еще кучу макулатуры заполнять. Если еще будут поступления, точно не успею до сдачи смены. А задерживаться больше не хочу. – Он продолжил уже громче, так как Маневич ушел в соседнее помещение и сейчас лазил среди стеллажей с буквенными обозначениями. – Каждый раз смена заканчивается в восемь тридцать. И что? Я раньше одиннадцати отсюда выйти не могу. А кто мне платит за переработку? Хоть бы раз мне кто-то заплатил за лишние три часа! Нашел?
– Пока что нет. – Маневич медленно обходил помещение, всматриваясь в буквы, намалеванные краской на боковых поверхностях стеллажей. Алфавитным порядком тут и не пахло. После буквы «М» шла «О», и приходилось искать нужную литеру путем простого обхода. Маневич еще раз бросил взгляд на клочок бумаги.
«Николаева Наталья Дмитриевна».
Вода в чайнике нагрелась, закипела, и старый пузатый агрегат отозвался свистом. Тавровский подошел к небольшому столику возле окна и вытащил вилку электрической плиты из розетки.
– Сколько можно-то? – крикнул он все еще находящемуся в соседней комнате Маневичу. – Нашел?
– Нашел! Иду. Заваривай!
Тавровский удовлетворенно кивнул. Придвинул к себе две затертые алюминиевые кружки и пачку рассыпного травяного сбора, давно заменявшего жителям Сергиева Посада чай. Какую обработку проходило это сено, чтобы удалить все микроорганизмы, лучше было не знать. Сейчас, кстати, в моду входит потребление чистого кипятка. Не по прихоти, конечно, а в силу необходимости. Травяные настойки дорожают с каждым месяцем. А таблетированные ароматизаторы, придающие воде вкус чая, кофе и пива, уже превратились в штучный товар, который берегут для праздников.
Дыхание резко перехватило. Острая, режущая боль обвилась вокруг шеи. В глазах потемнело. Руки инстинктивно метнулись вверх, пытаясь освободить стянутое горло. Сознание, лишенное кислорода, начало проваливаться в забвение. Сломанная подъязычная кость… и дальше абсолютное ничто.
Тяжело дышащий Маневич ослабил хватку. Телефонный провод, исчезнувший в багрово-синюшной складке кожи, больно впился и в его ладони. Он брезгливо выпустил из рук удавку, и тело мертвого Тавровского с глухим стуком упало на пол. Маневич посмотрел на ладони. На них остались следы – метки его преступления. Надо спрятать их и избавиться от тела. В больнице это сделать легче всего: раздеть и отнести в морг. Дежурного, конечно, с утра хватятся, но кто знает, куда он мог деться? А то, что на полке в прозекторской появится лишнее тело, так за это будут отвечать санитары: откуда взялось, где сопроводительные документы… А Маневич тем временем уже будет стоять в приемной Верховного инквизитора.
В его руках сейчас пропуск в другой мир. Пропуск, в котором есть все, что нужно: фамилия, имя, отчество, возраст, адрес проживания. Это не может быть простым совпадением. Вероятность успеха – девяносто девять процентов из ста. За информацию, обладателем которой он только что стал, инквизиция заплатит столько, что можно будет начать жизнь заново.
Маневич брезгливо раздел убитого и сложил его вещи в общую кучу. От тряпья он избавится, это не проблема. Но как сделать так, чтобы никто не узнал Тавровского? Голое тело может быть чьим угодно. Опознавательных знаков и особых примет нет. А вот лицо… Что же делать?
Взгляд упал на чайник с кипятком.
Неплохая идея. Можно попробовать
Зевс зарычал, коротко, но громко гавкнул и рванул вперед, натягивая поводок. Морозов дернул пса к себе, прекращая попытку последнего броситься вперед.
– Стоять! Тихо!
Строгий ошейник впился в густую шерсть. Мощная шея здоровенного кобеля наверняка даже не почувствовала металлических зубов «строгача». Но слух пса отчетливо уловил интонацию в голосе человека. Он чем-то недоволен. Как всегда. Хотя Зевс выполнил все, что от него требовал человек. Он тут же взял след, на который ему указал человек, и быстро шел по нему, хотя это было нелегко. Кругом слишком много резких, отвлекающих запахов, которые так и норовят сбить со следа. Запутать. Забить нос. Один раз прямо через дорогу прошел «бывший». Пришлось остановиться и предостерегающе зарычать, чтобы обратить внимание идущего рядом человека. Надо пропустить «бывшего». Его прикосновение может быть очень болезненным для самочувствия. Оно может забрать часть твоего здоровья. Человек редко когда может видеть «бывших». Вернее, не каждый из людей способен на это. Сегодняшний человек, взявший его на охоту, не видит и не чувствует их. Он способен видеть только таких, как он сам.
Тот, кто стал после смерти «бывшим», перейдя в ощущаемый Зевсом тонковолновой мир, медленно проплыл через дорогу и скрылся в заросшем овражке на другой стороне. Скорее всего, он просто привязан к тому месту. Но про него никто не знает, или его просто забыли. Может быть, даже искали, но не нашли. Если бы у человека был нюх, как у собаки, жить бы ему стало намного проще. Ведь он даже не мог понять, что заставило пса остановиться и ждать. Начал возмущаться, как и теперь, когда Зевс оповестил его о том, что задание выполнено и скоро они увидят то, что оставило следы.
– Стоять. – Морозов дернул поводок еще раз, и пес замер на месте, высунув розовый язык из пасти. Лейтенант положил руку на высокую, мощную холку и потрепал зверя. Присел на колено рядом. Толстая шкура уже достаточно промокла под моросящим дождевым крошевом. От Зевса несло ни с чем не сравнимым запахом псины, хорошо ощутимым даже через фильтр. – Жди, – бросил он псу и, пригибаясь, чтобы не быть заметным в высокой траве, ушел в сторону с дороги.
Если компания, которая угнала КамАЗы, сейчас сидит там вместе со своей добычей, пес может только помешать. Гавкнет, например, в самый неподходящий момент, как сейчас. Глупый, глупый пес. Но без него никуда. Только благодаря ему удалось пройти по следу. Умно, кстати, придумали. Здесь, в низине, с дороги не заметны ни съезд, ни дно, ни сама дорожка, ведущая вниз. Она отходит сюда чуть дальше от основной, где-то за километр. И отсюда видно, что трава там совсем другая, мелкая и жесткая. Следов даже груженого «гибрида» на ней не остается. Была бы дорога земляная или из глины, можно было бы рассмотреть следы протекторов. А так все по-умному: съехал с дороги там, где это не заметно, вернулся назад и встал там, где не видно. В низине, которая больше похожа на небольшой овражек, «гибрид» будет надежно спрятан.
С самого первого дня расследования у Морозова складывалось ощущение,