– Он же сказал, что жмур здесь давно валяется, полгода, а участок на той неделе продали под застройку. Поэтому надо зачистить. И мы сделаем так, чтобы остатки этого жмура никто никогда не нашёл.
– Ну, да, – согласился Жаба.
Но согласился не тем тоном, который рассчитывал услышать Лях, поэтому прозвучал вопрос:
– Что не так?
– Не люблю со старыми жмурами возиться, – поморщился Жаба. – Грязи много и воняют.
– Зато платят хорошо и работать проще, – выдвинул свои аргументы Лях. – Это тебе не из квартиры жмура вытаскивать или из коттеджа в центре посёлка. Здесь точно лишних глаз не будет.
– Это верно. – Напоминание о щедром гонораре, половину которого они уже получили, улучшило настроение Жабы.
– Какой дом?
– Вот этот.
Лях остановил внедорожник у полуразрушенного сарая, выключил двигатель и фары, затем они с Жабой открыли окна и несколько мгновений вслушивались и всматривались в тёмную питерскую ночь.
– Никого.
– Так и должно быть.
Открыли заднюю дверь внедорожника, натянули медицинские комбинезоны, резиновые сапоги, перчатки, взяли пластиковый мешок, лопаты и направились к сараю.
– Он просто здесь лежит? – переговоры с заказчиком вёл Лях, вот Жаба и любопытствовал.
– В левом дальнем углу под кучей старых мешков и другого мусора.
– Ну хоть как-то замаскировали.
– Небось ещё и нагадили сверху.
– Это уж как водится…
Лях открыл дверь и захрипел, получив две подряд пули в грудь, а через секунду, третью – в лоб. Убийца использовал пистолет с глушителем, поэтому Жаба не сразу понял, что случилось. Он даже спросил:
– Что случилось? – думая, что напарник просто остановился на пороге.
В следующий миг Лях повалился на землю, Жаба догадался, что происходит, но было поздно: первая пуля влетела ему в левый глаз, вторая – в грудь. Третья, когда Жаба упал, в затылок.
Убедившись, что бандиты мертвы, убийца втащил их в сарай, облил тела и само строение бензином, поджёг, сел на велосипед и поехал прочь.
В тёмную питерскую ночь.
девять лет назад
Нереальность происходящего била под дых каждой реальной деталью.
Берег, глубокая ночь, безоблачная и безлунная. Сколько раз он бывал на Ладоге? Много. Не каждый месяц, конечно, но много, один или два раза за сезон на недельку или выходные – точно. Сколько раз смотрел на звёзды? Не сосчитать, ни разов, ни звёзд. Но в такой компании – никогда. Да и не хотелось сейчас смотреть на звёзды. Вообще никуда не хотелось, и потому взгляд то и дело утыкался в землю.
Старый причал. На первый взгляд показался знакомым, потом сказал себе, что все полуразвалившиеся старые причалы похожи: деревянный настил, торчащие сваи… Что вокруг в ночи видно плохо и невозможно понять, бывал уже здесь или явился впервые.
В чужом автомобиле. Глядя на чужой быстроходный катер, который как раз подходил к причалу. Очень медленно, но уверенно, судя по всему, капитан хорошо знал эти воды и не в первый раз являлся на уединённый берег за грузом, который лежал в багажнике чужого автомобиля.
Номер катера закрыт, лицо капитана скрывает маска, что Арсена сначала смутило, а затем обрадовало, потому что чем меньше знаешь – тем лучше. И ему достаточно знать лицо человека, которого прислали «помочь решить проблему». Лицо здоровенного, под два метра, массивного мужика, который позвонил, велел явиться на пригородную автобусную остановку, посадил в машину и привёз к Ладоге. Словоохотливостью не отличался, но в дороге не молчал, болтал о разном, даже шутил. А сейчас спросил:
– Ты готов?
– Я? – удивился Арсен.
– А кто? – удивился в ответ здоровяк.
– Я должен буду это сделать? – догадался Арсен.
– Для этого ты здесь.
– Но…
– Не обсуждается.
Эту короткую фразу здоровяк произнёс, глядя прямо перед собой. Не на спутника, а прямо перед собой, и Арсен понял, что это означает: у него не спрашивали, ему говорили, как будет. Или будет так, как они скажут, или капитан катера увезёт отсюда два тела.
– Я никогда ничего подобного не делал, – очень тихо сказал Арсен.
– Отмечать дебют я с тобой не поеду, – сказал здоровяк. – Но чем смогу – помогу.
– Чем?
– Поддержу.
– Пошли! – неожиданно резко бросил Арсен, который внезапно понял, что чем быстрее он сыграет свою роль, тем быстрее они закончат дела на пустынном ладожском берегу.
– Торопиться не нужно, – размеренно ответил здоровяк и сжал плечо спутника. Мягко, но крепко, не вырвешься. – Сделай глоток. – И протянул Арсену фляжку.
– Потом.
– Потом тоже, – кивнул здоровяк. – Но и сейчас нужно.
– Зачем?
– Просто выпей. Коньяк тебя не возьмёт.
Зато согреет. Чуть расслабит. Успокоит.
Арсен сделал два больших глотка и почти минуту сидел с закрытыми глазами, не думая ни о чём. Вообще ни о чём. Потом повернул голову и посмотрел на здоровяка. Тот улыбнулся и хмыкнул:
– Не за что.
Больше ничего говорить не требовалось.
Они вышли из машины, открыли багажник и посмотрели на лежащего в нём мужчину. Руки и ноги туго стянуты скотчем, во рту – кляп, в глазах – страх. Увидев Арсена, мужчина замычал, пытаясь что-то сказать, но его слова никого не интересовали. Решение принято.
– Знаешь, когда я попросил уладить проблему, я не планировал принимать участие в… – Арсен скривил губы. – В улаживании. – Пауза. – А теперь этому рад.
– Это не самая хорошая привычка, – сказал здоровяк.
– Постараюсь впредь не допускать нелепых ошибок.
– А вот это правильно. – Здоровяк протянул Арсену пистолет. – Оружие «чистое», поверь на слово: нигде не светилось. В магазине три патрона. На мой взгляд, достаточно двух, но для тебя происходящее в новинку, так что я заложил третий выстрел. Стреляй в голову. Если промахнёшься – нужно будет подойти ближе. Я буду всё время находиться за спиной. Если повернёшься до того, как сделаешь три выстрела – я тебя убью.
– Зачем мне поворачиваться? – не понял Арсен.
– Да кто тебя знает?
Арсен взял оружие, сделал шаг, приставил ствол к груди извивающегося в багажнике мужчины и надавил на спусковой крючок. Звук выстрела показался оглушительным. Мужчина перестал двигаться и быстро-быстро задышал. Очень быстро. Он был ещё жив. Арсен улыбнулся и выстрелил ещё раз. И только третий – в голову. После чего, не оборачиваясь передал пистолет за спину, рукояткой вперёд. Он знал, что оружие с его отпечатками станет крючком, на котором его будут держать очень и очень долго, но такой была плата за свободу.
– Теперь всё.
И стёр с лица брызги крови.
– Молодец.
– Что дальше?
– Мы с тобой уедем, тело утопят, машину сожгут.
«Он не даст показания, меня не посадят».
Но об этом здоровяк не знал, он был исполнителем и не интересовался, по какой причине на пустынном ладожском берегу повстречались Арсен и мужчина, показания которого могли надолго отправить Арсена в тюрьму.
24 апреля, понедельник
– То есть вы притащились в «Манеж», поторчали перед картиной и неожиданно поняли, что речь идёт о Барби? – спросил Васильев, с сомнением разглядывая стоящих в центре кабинета оперов.
– Ну, примерно, – промямлил Никита.
– В целом, так, – подтвердил Феликс.
– А потом поехали и нашли её убитой, да?
– И вызвали всех, кого полагается.
Васильев крякнул и потёр подбородок. По всей видимости, он хотел сказать: «Молодцы», – но решил не торопиться.
Сегодня совещание проходило в Следственном комитете, Голубев был хозяином кабинета и до сих пор не предложил оперативникам присесть. То ли положением упивался, то ли демонстрировал недовольство тем, что Вербин и Гордеев не посоветовались перед поездкой в дом Барби и обнаружение трупа стало их заслугой. Хотя, казалось бы, разве это достижение? Они ведь не преступника поймали, а нашли очередное тело.
В общем, следователь пребывал в режиме: «давай их накажем и займёмся делами», и, наверное, поэтому разговор начал Васильев.
– Что значит «примерно»? – поднял брови полковник. – Никита, уточни, пожалуйста, как именно всё случилось? Потому что пока доклад получается неубедительным.
Чтением отчёта, над которым Гордеев корпел половину ночи, Васильев заморачиваться не стал. Как и Голубев, который, судя по взгляду, ждал ответа Никиты не меньше, а может, даже больше, чем Васильев.
– Мы понимали, что две последние картины из частной коллекции, вероятно, тоже связаны с преступлениями, поэтому Феликс попросил меня вспомнить старые дела, разумеется нераскрытые, и прикинуть, не вижу ли я намёки и отсылки к ним. Я сначала посмеялся, сказал, что на кино