— Олег, действуйте! — выкрикиваю я.
Кузнец встаёт, дрожащими руками вынимает из-за пояса небольшой молот, и выбивает по алтарю сложный ритм. Каждый удар рождает зелёную вспышку и создаёт структуру сложного ритуального заклинания.
— Драться нехорошо, ребята. Если подружитесь, то станете единым целым, намного более сильным, чем по отдельности! — говорю я, хотя артефакты, конечно, неразумные.
Подтащив оба меча к алтарю, я одновременно бью ими по поверхности наковальни.
Первый Луч взрывается ослепительной вспышкой. Моё лезвие чернеет, впитывая его силу, как чёрная дыра. Рукоять раскаляется докрасна, но я не отпускаю. Удерживаю артефакты, хотя они оба сопротивляются, а Олег тем временем продолжает ритуал.
Первый Луч дрожит, его сияние меркнет. Золотое лезвие покрывается паутиной трещин.
— Получается! Последний такт! — выкрикивает Костоломов, продолжая стучать молотом.
Первый Луч звенит так, будто кричит. Его клинок рассыпается на осколки, которые тут же испаряются в золотую пыль.
Мой меч дрожит, перегруженный силой. Он так раскалён от кончика острия до навершия рукояти, что обжигает ладонь даже через астральный доспех.
— Мы ещё не закончили! Положите меч на алтарь, — говорит Олег.
Я делаю, как он говорит. Меч уже не сопротивляется, но такое чувство, будто и он вот-вот разлетится на части. Слишком велика та мощь, которой он сейчас наполнен.
Костоломов достаёт откуда-то из-под алтаря большую колбу со сверкающей жидкостью и поливает ею раскалённый клинок.
Раздаётся громкое шипение, вверх устремляется едкий дым. Помещение заполняет кислая вонь. Металл впитывает жидкость, меняя цвет с угольно-чёрного на тёмно-синий. По лезвию бегут золотые прожилки — следы поглощённого Первого Луча Солнца.
Дым исчезает, и на этом всё заканчивается. Костоломов с усталым вздохом опирается на алтарь и вытирает со лба пот.
— Не думал я, что всё произойдёт именно так… Мы только что уничтожили национальное сокровище японцев, — сетует он.
— Вовсе нет. Мы дали катане новую жизнь. Почувствуйте, они стали единым целым, — говорю я.
Кузнец задумчиво смотрит на мой меч и говорит:
— Да, вы правы. Теперь это поистине великое оружие. Уверен, с его помощью вы сможете убить Пожирателя Миров.
— Уже скоро, — я забираю меч с алтаря и вкладываю его в ножны.
Уходя, добавляю:
— Не забудьте прислать мне счёт за работу, Олег. И восстановление вашей мастерской я тоже беру на себя, — киваю на потрескавшиеся стены и разбитое оборудование.
— Не стоит, ваше сиятельство. Я сам допустил ошибку, — кланяется кузнец.
— Как хотите. Моё дело предложить. Спасибо, вы очень мне помогли, — киваю напоследок и выхожу из зала.
Вернувшись в поместье, я отдаю буреборцам и всем остальным необходимые приказы. Завтра я улечу в Сахару и могу там задержаться. Пожиратель миров — не обычный монстр, битва с ним может затянуться надолго. А пока мы будем сражаться, наверняка будет греметь Чёрная буря и открываться множество разломов. Необходимо обеспечить безопасность моих земель.
Смородины докладывают, что мастер-обелиски готовы. Заезжаю на фабрику, чтобы проверить, и убеждаюсь — всё сделано, как надо. Отправляем обелиски на имперский аэродром.
Ужинать сажусь уже за полночь, но кусок в горло не лезет. Это не потому, что я волнуюсь или что-то типа этого. Просто печать Пожирателя пульсирует непрерывно, и от этого у меня пропадает аппетит.
— Ты в порядке, Андрей? — спрашивает сидящая рядом Лариса.
— Да. Не терпится, чтобы он уже прибыл, — отвечаю я.
— Ты его победишь. Я в этом не сомневаюсь.
— Я тоже. Просто надоело ждать.
— Хочешь, я скажу тебе радостные новости? — улыбается Огонёчек.
— Конечно, хочу.
— Похоже, наш малыш унаследовал твой дар. Я чувствую что-то очень необычное. Аура похожа на твою, — коснувшись руками живота, говорит Лара.
Я активирую астральное зрение, смотрю на неё и у меня перехватывает дыхание. Да, моя супруга права. Наш будущий ребёнок действительно обладает связью с Астралом, уже сейчас.
Осознание этого наполняет мою душу теплом. И даже печать Пожирателя уже не беспокоит.
— Я очень рад, дорогая. Наш сын станет невероятно силён. Со временем, возможно, даже сильнее меня, — взяв жену за руку, говорю я.
— Сильнее меня уж точно, — смеётся Лариса.
После ужина мы отправляемся спать, а уже через несколько часов я открываю глаза.
Пора.
Поцеловав спящую жену, я одеваюсь, беру с собой меч и выхожу из дома. Сам сев за руль, доезжаю до домашнего разлома, где теперь обитают кальдракоры во главе со Щелкунчиком.
Мы уже начали рассылать их по другим землям, но большая часть популяции пока остаётся у меня в разломе. А Щелкунчик больше не живёт в моей душе — по крайней мере, временно. Он ведь теперь лидер стаи, ему нужно исполнять свои обязанности вождя.
Зайдя в разлом, зову своего питомца, и он тут же прибегает, но не один. Вслед за ним бежит самка с такой же фиолетовой шерстью. Ого, неужели?
— Друг! Мотри! Икунчик шёл ину! — говорит он, оказавшись рядом.
— Ты нашёл себе жену, я правильно понял? — уточняю я.
— Ага! — кивает Щелкунчик.
Его избранница подходит ко мне и склоняет голову. Погладив её между ушей, я говорю:
— Поздравляю, дружище. Но нам с тобой пора отправляться.
— Ага. Шли! — питомец кивает.
Они с самкой трутся друг о друга лбами, а затем я «забираю» Щелкунчика к себе в душу и выхожу из разлома.
Буреборцы, которые полетят со мной, уже ждут. Их всего трое: Борода, Ронин и Сыч. Больше мне не надо. От них требуется лишь помочь мне установить обелиски, и прикрыть тыл, если потребуется.
Приехав на военный аэродром, поднимаемся на борт самолёта и сразу же вылетаем. Лететь до пустыни предстоит несколько часов, но путешествие на этот раз будет спокойным, поскольку большую часть летающих монстров уже перебили.
Правда, как я выяснил, самолёт не сможет сесть в пустыне. Точнее, сможет, но посадка точно не будет мягкой, и взлететь после этого не получится. Так что придётся десантироваться с воздуха.
Не проблема. Главное, накинуть на ящики с обелисками астральные щиты, чтобы они вдруг не повредились.
Пока летим, я медитирую. Печать Пожирателя уже не просто пульсирует, она горит, как в былые времена. Враг уже совсем рядом.
— Ваше сиятельство, подлетаем, — говорит Сыч.
— Хорошо. Готовьтесь прыгать, — отвечаю я, открывая глаза.
— Ох, не нравится мне это. Ладно летать,