– Да, – ответил Маркус.
– Она еще спит.
– Что?
– Вы ищете глазами девчонку. Ее нет. Пока спит. Что у вас?
Маркус положил меч на стол. Пыкк хмуро посмотрела на меч, затем на капитана.
– Застали Майса там, где и рассчитывали. Он знал, что мы его ищем. Я заговорил, он полез с мечом.
– И как?
– Не преуспел.
Пыкк коротко кивнула.
– Сдали его магистратам? – спросила она.
– На обратном пути видели, как его сажали в ящик.
Пыкк цыкнула зубами, подхватила перо из чернильницы и дописала строку на полях исходного контракта. При огромных руках почерк у нее был на удивление мелкий и четкий. Воткнув перо обратно в чернильницу, йеммутка шумно выдохнула.
– Теперь надо уволить половину караульных, – заявила она. – Любых, кого хотите. Решайте сами.
Маркус усмехнулся было, но увидел, что Пыкк даже не улыбается. Ярдем кашлянул. Пыкк почесала локоть, не спуская с Маркуса взгляда исподлобья.
– Нельзя, – ответил он. – Нам нужны все, кто есть.
– Ладно. Тогда наполовину срежьте им жалованье. Мне все равно. Скоро отправлять отчет в главную дирекцию, надо снизить расходы. Если будет меньше промахов вроде этого, – Пыкк кивнула на клинок Канина Майса, – осенью часть людей наймем обратно.
– Видите ли, стражникам до осени надо на что-то жить. Когда я соберусь нанять их обратно, они уже будут работать на других. Я командовал отрядом, я знаю. Дешевле платить нескольким лишним, чем остаться без необходимых.
– Банком вы не командовали, – отрезала Пыкк. – К вечеру жду список тех, кого надо уволить. Сами справитесь или нужна помощь?
Маркус качнулся вперед, не снимая руки с навершия меча. Кипящая смесь голода, усталости и гнева искала выхода, снимала с него всякую ответственность. Однако чувствам, особенно приятным, он привык не доверять. Капитан взглянул на Ярдема – тот стоял с совершенно невозмутимым лицом, будто Пыкк спросила, не начался ли дождь.
– Сам справлюсь.
– Так приступайте же.
Капитан кивнул, повернулся и вышел на улицу. На востоке утреннее солнце пылало над крышами домов. Дождевые тучи разбрелись, как поверженная армия, от каменных мостовых поднимался пар. Маркус расправил плечи и повел шеей – и лишь потом осознал, что обычно делает так перед битвой.
Он глубоко вздохнул:
– Эта баба явно пытается вывести меня из себя.
– И насколько успешно, сэр?
– Отлично справляется. Значит так. День, когда ты сбросишь меня в ров и примешь отряд?..
– По-прежнему не сегодня. Завтрак и сон, сэр? Или на голодный желудок и без сна?
Маркус, не ответив, зашагал на запад. Стайка городских собак увязалась было за ним, но вскоре свернула прочь с улицы, отвлекшись на запах неведомой людям добычи. Порте-Олива уже проснулась. Торговцы спешили на рынок, гвардейцы ее величества обходили город утренним дозором. Мальчишка-тимзин с черным деревянным коромыслом, на котором болтались два огромных ведра мочи, тащился от проулков при харчевне до прачечного двора, где жидкость использовали для отбеливания и не скупились на плату. Капитан, пропуская парня, отступил в сторону.
Дойдя до домика с красной дверью, Маркус остановился. Девушка из первокровных, с кожей едва светлее тимзинских чешуек, продавала здесь ароматное куриное мясо в ячменном тесте, завернутое в широкие листья. Капитан прислонился к стене, Ярдем устроился рядом. Когда с едой было покончено, Маркус, облизнув пальцы, заговорил:
– Эта война Китрин с главной дирекцией банка, насчет которой ты так беспокоишься?..
– Да, сэр?
– Кажется, она уже началась. И первый удар нанесла не Китрин.
– Я и сам к этому выводу склонялся, сэр. – Мгновение помолчав, Ярдем добавил: – Вы по-прежнему хотите поговорить с магистрой?
– Да.
– О том, что нужно набраться терпения и спокойно ждать, пока ситуация разрешится сама собой?
– Нет.
Гедер Паллиако, барон Эббингбау и опекун принца
«Природа истории как таковой представляет для нас помеху. Чтобы познать с уверенностью думы, или намерения, или злоумышления последнего дракона-императора, потребовалось бы не только понимание драконьего ума, утраченное человечеством (если таковое понимание было когда-либо доступно), но и уразумение своеобычной формы безумия, охватившего Морада в последние неистовые дни его царствования. Мы осведомлены о некоторых обстоятельствах: собратья Морада по кладке оспаривали его возведение на трон, битва между ними длилась три человеческих поколения, конец их эпохи стал началом человеческих эпох. Однако все это лишь неопределенные утверждения. Случайные факты.
При попытке приблизиться к истине достоверность теряется. Веками считалось, что Сухие Пустоши к востоку от Сеннерского хребта лежали необитаемыми с тех пор, как Серискат, первый дракон-император, сразился там со своими полудикими предками и основал самое цивилизацию. Эти сведения были оспорены лишь после того, как химик Фульсин Сарранис, озадаченный присутствием металла в некоторых видах чернил древней „Книги перьев“, сумел доказать, что эти документы представляют собой подделку и написаны не секретарем Дракки Грозоврана, а писцом при дворе Сэммера через тысячу лет после смерти Морада. Экспедиции в Сухие Пустоши, предпринятые в позднейшее время, подтвердили существование Гиблых городов – тимзинских земледельческих центров, предполагающих наличие развитой и оживленной культуры хозяйствования. Поскольку тимзины созданы не раньше последней великой войны, следует предположить, что эти города построены после возвышения человечества и что Сухие Пустоши появились как результат более поздних катаклизмов.
Исследование таких исторических неувязок стало делом моей жизни. С тех времен, когда я впервые возжаждал припасть к мудрости великих университетов в Самине и Урголоте, я знал, что моя судьба – вести учет упущениям моих собратьев-историков и очерчивать границы исторического знания. Я начал свой путь в возрасте семи лет, когда, будучи поклонником поэта Меримиса Кассиана Клейга, обнаружил ошибочную атрибуцию в заметках его поэтического соперника, омерзительного полуящера, известного лишь по названию его философии – амидизм».
* * *
Гедер захлопнул книгу и потер глаза. Страницы – толстая рыхлая ветошь, переплет – потрескавшаяся кожа. Когда книгу вручили ему как подарок на двадцатитрехлетие, он преисполнился надежд. С того дня, как он нашел храм паучьей богини и услышал, что она древнее драконов, он не переставая искал подтверждений. Фолиант с историей поддельных хроник и лживых свидетельств казался тогда отличным средством отыскать хоть какие-нибудь факты, пусть даже и отдаленные.
Вместо этого книга оказалась скопищем самых невероятных откровений, лившихся из-под пера почти сверхъестественно даровитого автора и суливших дальнейшее раскрытие все более ошеломительных истин, с присовокуплением многочисленных рассказов – скорее хвастливых, чем покаянных, – о личных авантюрах эротического свойства. Через каждый десяток-другой страниц безымянный автор не ленился повторить исходный тезис, зачастую все теми же фразами. И всякий раз, когда Гедер проникался кажущейся искренностью книги, какая-нибудь новая нелепость выбивала его из колеи. Полуящер? Амидизм?..
На волне разочарования Гедер