***
Валентина Петровна позвонила Марине на следующий день. Она пока не выяснила насчет Андрона –Аркадия. Но сегодня утром к ней подошел молодой мужчина. Он тоже интересовался генеалогическим деревом Малежиных. И он искал этого же Аркадия!
Марина попросила описать новоиспеченного родственника Аркадия Малежина. Он оказался не похож на того парня, что следил накануне за Мариной. Что парень в черных очках за ней следил, Марина уже не сомневалась. Парень был высокий, худощавый, лет 25-ти, одет в рваные джинсы и кожаную куртку-косуху. А своего посетителя Валентина Петровна описала, одним словом «барин». И был он постарше того парня и комплекцией посолиднее.
***
У меня разболелась голова. Но я безмятежно улыбалась. Мы сидели с Митей за столиком и изображали влюблённую пару. Помня поставленные мною условия, Митя в основном молчал, боясь оскорбить мой слух нецензурной бранью. Меня устраивало его молчание. Я считала минуты, когда же, наконец, закончится эта пытка, и я смогу уехать домой. Митя стакан за стаканом, красиво запрокинув голову, бездумно вливал в себя водку.
Оксана, мой директор, подсела за наш столик.
– Все в силе. Телевизионщики подойдут через полчаса. Вы встаете и идете к тем дверям. Будете прекрасно смотреться на фоне пальм. Молодец, что надела синее платье. Главное, улыбайтесь и смотрите друг на друга.
– Заметано. – Выдавил из себя Митя. – Не боись, не подведу. А поцеловаться можно?
– Нет, никаких поцелуев! Мы же договаривались!
– Я за достоверность. А в щечку?
– Ты бы не пил, вас через полчаса снимать на камеру будут.
– Я что, пьяный, по-твоему?
– Не будем ссориться. – Оксана виновато посмотрела на меня. – Катя, тебе придется после интервью поехать в гостиницу к Мите. Митины поклонницы толпой стоят перед гостиницей.
– Мне что, и ночевать с ним придется в одном номере?
– Хорошо бы тебе до утра остаться. Номер – люкс, комнат вам хватит. А Митя обещал, не приставать к тебе. Тем более, что ты не в его вкусе.
– Нет, это уже слишком!
– Катя, нам надо получить роль в новом сериале про фигуристов.
– Понимаю! Знаменитому Гвоздикину подсовывают на главную роль Нику Федотову. Она моложе, наглее, и участвовала в популярном шоу «Танцы на льду». Но я, кстати, тоже фигурным катанием занималась, даже в детском балете на льду выступала. И я лучше этой безмозглой и бездарной дуры сыграю эту роль.
– Успокойся. Еще пара интервью, и роль наша. Всё, готовьтесь, у вас десять минут.
Съемка прошла, как по маслу. Митя хорошо запомнил текст и отвечал убедительно. А я – профессиональна актриса, сыграла, как всегда, хорошо.
Поклонницы действительно стеной стояли у гостиницы. Нам пришлось проходить по коридору, образованному для нас охраной. Фанатки тянули руки и кричали: «Митя, я тебя люблю! Возьми меня!» Не понятно, за что любят этого урода. Но он действительно стадионы собирает в последнее время.
Номер был роскошный. Себе я выбрала спальню, Мите предложила диван в гостиной. Он согласился.
– Мне все равно. Устал безмерно. Сегодня у меня концерт был на стадионе в Химках. Закажи, пожалуйста, ужин в номер на свой вкус, водки не надо, бутылку сухого красного вина, приличного. А я пока ванну приму, если ты не возражаешь. Еле на ногах стою.
Митя виновато улыбнулся и исчез за дверью.
«Может быть, хоть голову помоет», – злорадно подумала я.
Я заказывала ужин в номер, когда позвонила Марина. Я опасливо посмотрела на дверь ванной, и ушла в спальню.
Марина задала мне два вопроса, простые и понятные, но я разволновалась. Вернулась, отступившая к вечеру, головная боль.
Марину интересовало, почему именно в Новосибирске мои новые родители взяли ребёнка, когда полно детских домов ближе к Москве? И второй вопрос: как погибла моя приёмная мать?
Я кратко ответила ей. Марина пожелала мне доброй ночи и отключилась. Мои ответы её устроили.
Чувство невольной вины накрыло меня темным облаком. Папа не любил вспоминать этот день. А я совсем не помнила его. Но портрет мамы до сих пор стоит у папы в кабинете. Мама очень красивая. В детстве я часто тайком рассматривала её фотографию и сравнивала её с собой. Сравнение было не в мою пользу. Мама была нежной блондинкой с длинными волосами, а у меня карие глаза и каштановые волосы. Я удивлялась, что я совершенно не похожа на неё. Я не знала, что она – моя не настоящая мать.
…Было начало лета 1978 года. Мы все трое жили на нашей даче. Я неудачно прыгнула с качелей и ударила ногу. Мама осталась на даче, она варила варенье из клубники, а мы с папой поехали в город, показаться врачу. Родители сначала решили, что я просто ушибла ногу. Они не предполагали, что у меня окажется серьёзный перелом лодыжки. В больнице мне закатали ногу в гипс, начались сильные боли. Я кричала и плакала. Меня даже хотели оставить в больнице на ночь, но папа не разрешил. Мы остались с папой в городе на нашей квартире, чтобы с утра съездить в больницу.
А утром взорвался газовый баллон на даче. Летнюю кухню разнесло от взрыва, как картонный домик. Бедная моя мама! Они были счастливы с папой. Папа ради неё взял ребёнка из детского дома, чтобы у них была полноценная семья. Я подозреваю, что именно он не мог иметь своих детей. А в Новосибирске он часто бывал по работе. У него там были связи, были друзья, которые помогли ему с оформлением. Папа так и не женился снова после смерти мамы. Думаю, он очень сильно любил её. Бывают же на свете однолюбы.
Я сидела на кровати в спальне и слезы лились из глаз. Я плакала, и со слезами уходило напряжение последних дней. Говорят, полезно иногда поплакать.
– Что-то ты расклеилась. Устала?
– Со мной все в порядке, – я отвернулась и вытерла ладонью слёзы.
Куда девался Митин гнусавый голос, противно растягивающий слова? Изменился не только голос. Митя вышел из ванной комнаты в белой футболке и светлых хлопковых джинсах. Я опешила.
Это был другой человек. Коротко стриженые волосы зачесаны назад и не скрывают высокий лоб. Оказывается у Мити спортивная фигура. Видно, что он занимается в зале. Зачем он носит уродливый балахон и мерзкий парик? Без них он почти красавец. Он улыбнулся мне.
– Не узнала? А то – это мишура, сценический образ.