И, представьте, всё пошло, как по маслу! Я подстриглась, сделала химическую завивку и обновила гардероб. Напряглась и выиграла нешуточную борьбу за путевку в школу инструкторов, забила всех кандидатов своими спортивными грамотами и дипломами. К отпуску я накопила отгулов за работу в выходные и два раза сдала кровь для «донорских» дней. Ещё я выбила в своём НИИ две недели без содержания.
– Простите, а кем вы работали?
– Программистом на ВЦ. Мой начальник группы стал возражать, но я сказала, что у меня личная жизнь решается этим летом. Он опешил, потом посмотрел на мою новую модную прическу, маникюр, красивую кофточку – и поверил. Так у меня появилось 2 свободных месяца летом.
В школе инструкторов среди перворазрядников я, кандидат в мастера, была на голову выше всех по уровню подготовки. Из школы инструкторов я поехала стажёром в самый теплый и комфортный лагерь на Кавказ. Там всегда было много москвичей и ленинградцев, а сибиряков, наоборот – мало. Начальник школы не только дал мне прекрасную характеристику, но и позвонил своему старому товарищу в учебную часть альплагеря.
Я привезла угощение: коньяк, фрукты, – и попросила назначить меня на стажировку к симпатичному непьющему инструктору. Начальник учебной части очень удивился, но просьбу выполнил. Как раз на одну смену в лагерь приехал инженер из Ленинграда. «Но он немного ходок по женской части», – по-дружески предостерег начуч. Мой инструктор, назову его Славой, оказался прекрасным спортсменом, симпатичным обаятельным мужчиной, интеллигентным образованным человеком. То, что он регулярно ходил налево от жены, меня совершенно устраивало. Да, я была немного влюблена в Славу, но только самую малость. Тем легче мне было устроить свою маленькую интрижку. Перед своим любимым я всегда робела, немела, становилась неуклюжей, а со Славой была раскрепощенной, улыбчивой, легкой. Судьба вела меня, все свершилось.
Марина подумала, что эта женщина: стройная, энергичная, прекрасный товарищ и отличная рассказчица – вполне могла бы найти себе полноценного спутника жизни. Но комплексы, неразделенное чувство к какому-то неудачному объекту – и вот как сложилась жизнь. Но Татьяне говорить об этом поздно, она задала другой вопрос.
– А как же отсутствие условий?
– Открою маленькую тайну. Инструктора не несут продукты и веревки. Они берут себе отдельные палатки, иногда на двоих, чтобы теплее было. Слава не предложил мне место в своей палатке, и я принесла свою. Но выбрала я палатку на складе из кучи списанных. Она была с огромной дырой! Я разыграла неподдельное отчаянье: впереди 4 ночи, а все места уже заняты. Ленинградский интеллигент в третьем поколении, конечно, не оставил на улице женщину-стажера, которая постоянно им восхищалась. Думаю, что нас даже никто не заподозрил. Слава не болтун и не хвастун, я – тем более. Через неделю после конца сезона я почувствовала ранний токсикоз. Я была в восторге! Никто из наших не узнал, от кого мой ребёнок. Девчатам я сказала, что дитя мне горы подарили. Родителям (они жили в деревне) сказала, что отец ребёнка женат, они попереживали и смирились. Больше беспокоились за моё здоровье: скакало давление, была угроза выкидыша. Ирочка родилась на месяц раньше срока, в конце января.
– В 1975 году?
– Да, на год позже Кати Безрыбкиной.
– Откуда же эта история про отцовство?
– Это пришлось выдумать гораздо позже. Ирочка росла, начала задавать вопросы. Открыть истинного отца я не хотела. Вдруг бы она начала его искать, предъявлять к нему претензии? Я долго тянула, обещала рассказать, когда ей будет 14 лет. Ну и придумала выход. Безрыбкины погибили оба, где их дочь, никто тогда в Новосибирске не знал. Дату рождения Кати кроме меня никто Ире сказать не мог. Вот так родилась эта история про двух подружек одного парня, одна из которых успела его женить на себе. Да простит меня Света-покойница! Я хотела, чтобы Ира не осуждала ни меня, ни своего отца. И Вася – прекрасный объект для гордости. Степан вам, наверное, уже рассказал о его достижениях в спорте?
– Да, очень подробно. Остался невыясненным только один вопрос. Кто поставил памятник на Кладбище Альпинистов?
– Хороший памятник?
– Да, очень приличный.
– Наверное, настоящая дочь Безрыбкиных, Катя Захарова. Вы же с ней встречались в Москве. Она не сказала?
«Если бы я в Москве знала, кого мне надо искать, конечно, встретилась бы с Захаровой!»
– Наверное, она не хотела хвастаться.
– Да, она – молодец. Захаровы её прекрасно воспитали. Она и к ним хорошо относится, и настоящих родителей чтит. А я, глядя на неё, пожалела, что оградила Иру от альпинизма.
– А почему оградили?
– Не хотела повторения своей судьбы, наверное. И ещё, я знаю, как бывает опасно в горах. Я бы сошла с ума, если бы она ходила в горы. Отдала её в художественную гимнастику, она позанималась, бросила. Потом были танцы. Позанималась, бросила. Школа моделей – отучилась, но работу не нашла. Характер у неё отцовский: умная, упрямая, но непостоянная. Я всё же заставила её пойти в институт на бухучёт. Едва закончила институт – выскочила замуж, родила Кольку. Через год развелась. Но сейчас работает по специальности, квартиру в кредит купила. Я с ней вместе жить не могу, не выдерживаю. Эта квартира – бывший дом родителей в деревне, моё наследство.
– Кстати, я же за информацию могу вам заплатить.
– Да вы чо?! За кого меня принимаете? Ради памяти Светы и Васи я наизнанку вывернусь! А вы говорите про деньги. Лучше книгу пришлите, когда выйдет.
– Если книга получится – обязательно вышлю.
***
Было уже начало двенадцатого ночи, и Марина, хоть идти и недалеко, вызвала такси по телефону. И только тетя Катя начала ей выговаривать за позднее возвращение – подъехала машина с «рыбаками». Наскоро уложив детей, проговорили ещё час. Наутро Марина поднялась первой. Ей очень хотелось расставить все точки над «и». Она позвонила Ирине Варфоломеевой. Они встретились в скверике возле строительного института, в двух шагах от дома тёти Кати. Марине приятно было еще раз побывать там, где учился папа. Ирина сменила шорты на брюки-капри, а майку – на розовый топик в цвет волос. То, что на неё вся улица оглядывается, её совершенно не смущало.
– Ирина, скажите, вы никогда не ездили на могилу отца?
– Нет.
– И памятник никакой не ставили?
– Увы, нет. А что, у папы даже нет памятника? Поди, и