Трое суток любви с юной, нежной, настоящей Полей, без проклятия и ожогов на губах, без воды, стекающей с волос, без мимолетности, когда наутро ты исчезаешь в рассвете. Вот это да! Вот это — ух!
— Спасибо, — старушка проворно сгребла деньги, — прошу в пещеру для жениха. Желаю вам благополучного завершения обряда, пусть сплетутся ваши венки.
— А если нет?
— Деньги не возвращаем, — предупредила она строго. — Если нет — найдете какого-нибудь старейшину, он выпишет вам бумагу о бракосочетании.
— Так скучно? — поморщился Даня, чья буйная фантазия уже нарисовала ему несколько особенно пикантных сцен с Полей. — Нет уж, пусть наши венки сплетутся, — и он снова потянулся к отощавшему кошельку.
Однако старушка решительно покачала головой:
— Это зависит не от нас, касатик, только от вас.
Он приободрился: расклад, где все зависело только от него, Дане нравился. В этой жизни ему не на кого было полагаться, только на собственное везение и философию в духе «будь что будет» и «куда кривая выведет». Конечно, все могло закончится грандиозным фиаско, как с женой того мстительного горнодобытчика, но ведь могло и наоборот?
И, мурлыкая себе под нос, Даня резво устремился к пещере жениха, совершенно уверенный в том, что ближайшие трое суток принесут ему много-много радости.
***
Кисточка приятно щекотала обнаженную кожу — мастерица наносила руны спокойно и умело.
— Руна здоровья, — объяснила она, заканчивая рисовать на груди, — на живот мы нанесем руну плодовитости…
— Плодородия? — переспросила Поля рассеянно. Ее убаюкали теплая вода и легкие касания кисти, и во всем теле появилась легкость, разнеженность. Отступили тревоги и сомнения, и хотелось плыть по течению, позволяя судьбе нести себя вперед.
Такое длинное прошлое, которое и не помнилось вовсе, перестало иметь значение. Остались позади и духи Гиблого перевала, которые вытягивали из Поли силы. Семейство князя и богатый, так и оставшийся чужим, дом. Все казалось утраченным, ненужным, далеким.
Просто, безо всякой грусти она вспоминала вереницу людей, которых любила и похоронила старуха, тех, кто явились на перевале. Старуха устала жить, а Поля и не начинала вовсе, и теперь ей захотелось попробовать — каково это, пройти свой путь до самого конца, ни о чем не жалея и ничего не страшась.
Если уж так получилось, что она ни с того ни с сего обрела это тело, и этот разум, и эту душу, то не пропадать же всему этому добру даром. Прежняя хозяйка твердо собиралась защитить свою соломенную куклу от привязанностей и потерь — одновременно лишая ее радостей и счастья.
Что ж, Поля будет любить и страдать, безрассудно, как и поступают настоящие люди.
***
Каждое Данино движение вызывало веселый звон монеток, пришитых к его жениховскому наряду. Ступая вслед за женщинами в зеленых сарафанах, он ощущал, как туго заплетенные волосы тянут на висках, и размышлял о том, какой смысл в это заложили предки. Невестам волосы расплетали, а женихам — стягивали в узел.
Пещера для бракосочетания была щедро украшена красными ягодами рябины и калины, сушеными, конечно, ибо не сезон.
Две женщины уже держали в руках пышные венки. Сплетутся ли они, или Даня покинет пещеры свободным, как и прежде?
Поля появилась с другой стороны, легко прошла в центр пещеры, ее движения ничто не сковывало — простое красное льняное платье, прошитое золотыми нитями, открывало покрытые рунами руки и колени, светлые пушистые волосы окутали ее лицо и плечи пшеничным облаком. Она серьезно и прямо посмотрела прямо Дане в глаза, и в небесной синеве ее радужки будто ветер бесновался. Никакой безмятежности, никакого спокойствия — от нее веяло бурей, и это так будоражило.
Что-то пели женщины, затеяв хороводы вокруг них. На головы опустились венки, неожиданно тяжелые.
Все то время, пока его обвешивали монетками, Даня придумывал различные красивости, которые скажет в этот момент. Про звезды в ее глазах и маки на губах, но все эти слова где-то потерялись. Всегда болтливый, Даня стал необъяснимо косноязычным, неловким. Поэтому сказал о главном:
— Полюшка, ты пришла в этот мир одинокой. Дети растут в материнских объятиях, согретые любовью отца. Я стану для тебя и отцом, и матерью, и братьями, и мужем. Я стану твоей семьей.
— У тебя было две семьи, и обе отказались от тебя, — ответила она тоже тихо. — Я — останусь с тобой.
Они коснулись друг друга ладонями, над головой зашуршала листва.
— Хм, — сказала самая старая из женщин, — ну, предположим.
— Что? — тревожно спросил Даня.
Остальные служительницы замерли вокруг них, задумчиво рассматривая их венки.
— Даже не знаю, — проговорила другая.
— Ушедшей богине Даре хорошо бы явить свою волю понятнее, — согласилась с ней третья.
— Ни то ни се, — возмутилась четвертая.
— Ну там пара веточек зацепилось друг за друга, — заметила пятая.
— Дети в самом начале пути, — разъяснила первая, — они открыты друг другу, но их чувства еще не пустили корни. Так, крошечные росточки.
Поля развернулась к ним, и голова Дани дернулась, когда венок подался за ее венком.
— Уй! — воскликнул он.
— Только попробуйте не поженить нас, — пригрозила Поля решительно, — я тут, между прочим, мастерица проклятий, не сочтите за хвастовство.
— Крепко держится? — старушка потрогала венок на Дане. — Девочки, ой и крепко.
— Прилипло? — ужаснулся он. Так теперь и ходить с кустом вместо шапки?
Та женщина, которая возмущалась больше других, попыталась сдвинуть Полин венок, но только получила веткой калины по пальцам.
— Ого, — сказала она уважительно.
— Богиня Дара явила свою волю, — объявила старушка, — и пусть жених и невеста пока не познали истинную любовь, есть нечто, что связывает их куда надежнее. Похоже, их жизни переплетены между узами более прочными, чем любовь.
У Дани взметнулось под ложечкой, как будто на качелях. Он женится! По-настоящему женится на дикой лесной девчонке!
Он засмеялся, не в силах справиться с переполохом в груди, нетерпеливая жажда движения охватила его руки и ноги, захотелось бежать, не разбирая дороги, но не от Поли, а вместе с ней.
— Венки сплелись, пусть теперь сплетутся руки и судьбы, — торжественно провозгласил хор голосов. Им поднесли крошечные лепешки — сладкие, кислые, соленые, горькие, простые и политые сиропом, посыпанные орешками и перцем. Даня пытался выбрать вкусные, а Поля с невероятным азартом пробовала все, без разбора.
— Разные дни, — сказала она, — как увлекательно.
Даня затаил дыхание, глядя на ее довольное лицо, а потом легко поцеловал — малиновый сироп, и перец, и соль, все смешалось на ее губах, и впервые за долгое-долгое время Дане не стало больно после поцелуя.
***
Поля боялась, что они так и не смогут снять венки, и Даня,