– Вот и началось, Даша. Вот и началось, – обратилась Вера к своей напарнице, стоявшей рядом.
– Что будем делать?
– Голосовать.
– Так мы уже.
– Побежали домой за листами бумаги и ручками. Мы с тобой будем проводить голосование.
– Ты сдурела?
– Я? Я не сдурела, нам нужны голоса и подписи, а с таким раскладом мы можем и проиграть. Я звоню своим, чтобы не высовывались. Опасно. Мы с тобой еще стол притащим и стулья. Так удобнее будет. И народ не будет бояться подходить.
***
Две молодые женщины, подруги Веры, медленно ходили по тротуару, привлекая внимание обычной картонной коробкой с наклейкой приглашения на референдум, и показывая, в каком направлении надо идти для голосования. А муж в это время стоял рядом, у стола, и охранял новоявленный избирком. Люди подходили, спрашивали, тут же показывали свои паспорта и ставили подписи. Работа спорилась.
– Верка, ты видела, что за нами кто-то следит?
– Нет.
– Вон, посмотри, черный гроб стоит с затемненными окнами. Я его уже в третий раз вижу. А ты куда смотришь? – обратилась Даша к Стасу.
– Вытаскивай листы из коробки, – скомандовал муж, – надо их дома спрятать. Люди нам поверили, не имеем права потерять голоса.
– Давай я под кофточку спрячу, – схватила листочки Вера и помчалась домой прятать улики голосования.
Теперь подпольная группа решила не собирать много подписей, а часто бегать домой. И ходить не в одном месте, а мотаться по городу, тем самым уходя от преследования. Со столом много не походишь, но Стас ходил за женщинами. Он боялся их оставить одних. К вечеру списки были готовы, и их надо было любыми правдами и неправдами отправить в Донецк. Удача была на стороне справедливости. Все свершилось. Списки переданы. Можно вздохнуть с облегчением. Вроде слежка отстала, вроде домашние ничего не поняли. Только бы правда победила.
***
Шло лето. Азарт борьбы, чувство ответственности, желание во что бы то ни стало победить взбудоражили Веру, а за ней и Стаса. К этому времени шахта, на которой он отработал положенный для пенсии стаж, закрылась. Вынужденная ли пенсия, или так сошлись звезды, но все как нельзя кстати срослось. В этой ситуации не жена за мужем «пошла на баррикады», а совсем наоборот. Но это не имело никакого значения в борьбе за свободу родного города. Лето стояло жаркое, но выезжать к морю никто не мечтал. Надо было выждать ситуацию дома.
Кто знает, что еще будет в городе? А родной город сначала медлил с выбором, а потом резко определился – дружить с Киевом. С работой у Веры пошли проблемы. О вспомогательных лекарствах сейчас мало кто думал. Да и массаж могли делать далеко не все, кому он прописан докторами.
Поговорив со своими девчатами, решили оставить кого-то одного на рабочем месте, а сами рассыпались по магазинам и аптекам в поисках консервов, сигарет, кровоостанавливающих жгутов, бинтов, зеленки, йода, мазей, противошоковых уколов и шприцов. Несколько раз своим ходом, маршрутками, ездили молодые женщины в Славянск к ополченцам с передачами провизии и лекарств. Прятали все это под тряпками, бельем, полиэтиленовыми пакетами. Исхитрялись, как могли. Удавалось.
– Мам, у меня есть маленькое подозрение, – как-то вечером подошел к матери Макс.
– Не поняла.
– Я уже не первый раз замечаю щелчок в трубке, когда с тобой разговариваю по мобильному. Как бы тебя не прослушивали.
– Не выдумывай. Кому это надо. Кто я такая! Понимаю, если солдаты на войне, а я простая женщина.
– Я бы не сказал, что простая, – тревожно посмотрел в глаза матери Максим. – Давай так: я сейчас наберу твой номер и поговорю ни о чем, а ты прислушайся.
Так и вышло. Вера напряглась от неожиданности. Как теперь быть? Ее могут прослушивать в любое время и знать любую информацию. У нее в голове закрутилась карусель воспоминаний. Что она могла лишнего сказать? О танках? Так сейчас все об этом говорят. О солдатах? Тоже не новость. О том, что практически готова диверсионная группа для вылазки в Киев? Но об этом знают только…
Имена? Какие имена она могла произнести по телефону? Что еще? Подруги? Надо срочно позвонить подругам и предупредить об опасности. Вера снова схватила в руки телефон, чтобы позвонить Даше.
– Дай сюда, – подошел Стас. – Не мельтеши. Все будет нормально. Главное, не паниковать.
– Стас, у нас три дня тому назад был парень…
– Который создавал диверсионную группу, и ты согласилась набрать людей?
– Да…
– И ты ему поверила?
– А как не поверить, если его привела в дом Дашка.
– Дашка вроде проверенная. Откуда она взялась?
– Уборщицей работала в ЖЭКе. Там и познакомились. Учила меня тряпку правильно держать. Говорила, что это дома у меня может быть хоть носовой платок, а на работе – марселевое одеяло рванула пополам, вот и рабочий инструмент. Трудно тогда было. Кости болели, шевельнуться не могла, не то что половину мокрого одеяла таскать на швабре. Я его все равно тогда еще пополам разрезала. Дольше приходилось тряпку тягать, но хоть как-то выжать могла. Что еще? Учила, как надо огрызаться с начальством и жильцами подъезда. Если бы не она, не выдержала бы. Потом, когда сама открыла дело, позвала ее к себе. Она покладистая была. Легкая на подъем. Что произошло? Неужели я ошиблась?
– Сейчас никому верить нельзя, – вспылил сын.
В дверь кто-то настойчиво постучал.
– Я открою, – сказала Вера, выходя в одном халатике и босая в коридор.
Кто-то больно заломил ей руку за спину, зажав при этом грязной вонючей рукой в кожаной перчатке рот и поволок к машине. Вера попыталась вывернуться, но кто-то больно ударил ее прикладом в лицо.
– Где муж?
– На рыбалке, – попыталась выгородить Стаса женщина, еще не понимая, что происходит.
Перед машиной ей натянули на голову мешок и двинули по голове прикладом так, что звенело не только в ушах. Звенело все небо и каждый нерв.
Только потом она узнала, что этот метод шока сработал и что это были изуверы из спецбатальона «Днепр». В доме они быстро нашли Стаса, отбуцали как хотели, дали возможность взять с собой спортивный костюм и еще что-то, подозревая,