Брат и сёстры видели себя в лекарском деле, а я — нет. Никогда не вписывалась даже в свою собственную семью и каким-то чудом умудрялась быть одиночкой даже среди своих. Изгоем среди изгоев.
Нет, семью я любила. Беззаветно. Не задумываясь, закрыла бы каждого из них собой. Просто слишком уж разными мы получились.
После гибели родителей нам пришлось сплотиться, и брата тоже травили в академии, когда он поступил. По-страшному травили. Никогда не слышала от него ни слова жалоб, скорее, поняла это здесь, когда в мой адрес полетели те же шутки и издёвки, которые когда-то были отработаны на нём.
Болларов не любили нигде, нашу семью считали изменниками, предателями и интриганами, впрочем, последнее — небезосновательно. А когда Моэра Блайнер прокляла весь наш род и богиня возмездия Тана?та усилила это проклятие, Боллары попали в опалу окончательно. И плевать, что я тогда ещё даже не родилась — раз носила эту фамилию, значит, виновна.
Само проклятие лично мне особых неудобств не доставляло, я всё равно замуж выходить не собиралась — ни за что не позволила бы мужчине указывать мне, как жить и поступать. А вот сёстры страдали, да. Нежные, трепетные, любящие — они заслуживали того, чтобы завести свои семьи, но Моэра Блайнер лишила их такой возможности. Наверное, именно поэтому мне ни капли не жаль её сына, прижимающего ладонь к окровавленному уху. Никогда не прощу ему высокомерно брошенной фразы «раз Таната закрепила проклятие, значит, вы его заслужили». Подонок! Чем мы заслужили проклятие, наложенное не то что до нашего рождения, но даже до зачатия?
— Ты просто никчёмная, ни на что не годная стерва, которая бесится из-за невозможности быть нормальной женщиной — ублажать мужа и рожать детей! — процедил Ластар.
— Пожалуй, это повод зашить тебе рот, — отозвалась я, презрительно глядя на Кентана.
Поначалу он искренне считал, что в штанах у него волшебная палочка, и если он ею в меня потыкает, то я сразу же раскаюсь в своём неподобающем поведении, поменяю удобные брюки на путающиеся в ногах длинные юбки, отращу волосы, примусь вышивать крестиком, начну мечтать об удачном замужестве и перестану быть первой и единственной женщиной на боевом факультете за всю его историю. А когда я не оценила предложения стать его любовницей и не упала в объятия, озлобился и возненавидел меня.
— Замолчи, Ластар, — отрезал младший принц, хмуря брови. — Нельзя так разговаривать с ноблариной, особенно если это Кайра Боллар. Лучше извинись!
Стало смешно. Можно подумать, мне нужно заступничество нашего принца, настолько эксцентричного, что он может себе позволить даже дружбу со мной.
— Её вообще не должны были брать на боевой факультет! Это позор! Позор для всех нас!
— Позор — это то, что ты носишь вместо лица, — весело фыркнула я. — И если ты так хорош, то давай, выиграй бой с Трезаном, а потом покажи в финале, чего стоишь на самом деле.
От победы в турнире меня отделяет всего лишь один поединок. Для многих квалификационные бои по эмгану — ерунда или просто дань традиции. Боевые маги редко вступают в рукопашные схватки: зачем, если под рукой всегда есть оружие и магия, а в кабацкой драке — ещё и табуретка или чугунная голова зазевавшегося пьянчуги? Однако лично для меня турнир значил гораздо больше — возможность доказать, что я не слабее и своими руками способна размазать по надоевшим мордам кровавые сопли.
Учёба скоро закончится, и другого случая не представится. Впереди — аттестационные командные магические бои и диплом об окончании боевого факультета. Есть шанс закончить курс лучшей в выпуске, и я не собираюсь его упускать только потому, что это не понравится однокурсникам. Напротив, чтобы стереть чванливые, скептические выражения с их лиц, я готова пахать, как полу?денник, на любой тренировочной площадке.
— Кентан, ты следующий, — многообещающе посмотрела на него и насмешливо добавила: — Не забудь позвать на турнир свою матушку, чтобы было кому плакаться в подол, когда я размажу тебя по рингу.
— Посмотрим, получится ли, — оскалился он, а в глазах затаилась дикая, горячая злоба.
Ластар ненавидел проигрывать, особенно мне.
Пожалуй, стоит быть поосторожнее.
Мало ли что он задумал?
Двадцатое юнэля. После заката (2)
Кайра
Второго полуфинала зрители ждали даже больше, чем первого, и на трибунах не осталось свободных мест, причём девушек пришло не меньше, чем традиционно интересующихся эмганом парней. Всё же биться будут одни из самых завидных женихов Империи: младший принц и будущий наследник огромного состояния Кентанов — второго по значимости рода Синклита. Старшая сестра Ластара составила блестящую партию старшему брату Трезана, так что готовящиеся к схватке бойцы — технически родственники.
Хотя сложно найти двух менее похожих родственников.
Я, безусловно, субъективна, но Трезан куда привлекательнее. Высокий, стройный, с серебристой косой через плечо — он цеплял на себя женские взгляды, как куст олеандра цепляет пролетающую мимо паутину. Вроде бы ненамеренно, но прочно. Ярко-зелёные глаза смотрели насмешливо и даже нахально, но принц хоть и имел славу свойского парня, никогда, даже в случайной драке между двумя курсами, не переходил ту неуловимую черту, за которой даже личное обаяние не спасает от выговора ректора и выволочки отца-императора.
А ещё принц каким-то невероятным образом умудрялся не иметь врагов и одинаково дружить со всеми — при этом одинаково неблизко. Умел держать людей на расстоянии дружески протянутой руки, и этому таланту можно было бы позавидовать, но отчего-то завидовать Трезану не получалось.
Правда, вот что забавно — любить его не получалось тоже. Хотя — казалось бы! — целый принц, да ещё и с этой необычной косой, которую носили все Лоарели. Никто из их рода не стриг волосы от рождения и до самой смерти. Слухи ходили самые разные: и что их провидческий дар завязан на волосы, и что благодаря им они умеют чуять ложь и проникать в мысли подданных, и что коса обеспечивает здоровье и долголетие, и поэтому отрезать её нельзя.
Чушь, конечно.