Он понимал, что этот разговор необходим, даже хотел его, но теперь, когда момент настал, начал сомневаться, не стоило ли подождать ещё немного.
Тридцать шестое юнэля. Перед рассветом (30.1)
Кайра
Я злилась так сильно, что едва могла контролировать себя. Злилась на то, как глупо и нелепо погиб жрец. Злилась на то, что оказалась слишком слабой карательницей — это из-за меня магия Странника вышла из-под контроля и взорвался портал. Злилась на то, что Эрер и Мелч оказались непонятно где и могли быть ранены. Но ещё сильнее злилась на то, что осталась с Блайнером один на один. Его и так было невыносимо много последние дни, и теперь от одной мысли, что мы неделями будем находиться рядом друг с другом, хотелось… взорваться!
Наверное, стоило плакать, но я не могла и вместо этого злилась.
И затеянный им разговор бесил неимоверно, потому что смысла в нём не было! Он никогда не поймёт, какую дань ежедневно взимает с Болларов проклятие Моэры Блайнер. Непосильную дань! А Блайнеры ещё и смеют заявлять, будто мы сами виноваты. В чём? В чём?! Мы ещё даже не родились, когда нас прокляли…
— Повторю вопрос: Моэра прокляла вашу семью просто так? Без повода? Проснулась однажды утром и прокляла? — настойчиво повторил Десар.
— Нет, она была безумно влюблена в отца, а когда он женился на другой, она прокляла всю нашу семью из ненависти и ревности, — ответила я, сдерживая гнев.
— Хорошо. Предположим, ты права. Давай представим, что ты — Моэра, а я — Отральд. Возраст примерно совпадает, так? Хотя нет, Моэре было девятнадцать, когда это произошло. А Отральду? Двадцать семь?
— Двадцать пять, — поправила его, сверля сердитым взглядом. — Но я не собираюсь притворяться, будто я — это она.
— Я не прошу тебя притворяться ею. Но ты — сотрудница СИБа, ты должна уметь вживаться в шкуру преступника и думать, как он. Это не всегда весело или приятно, если ты не знала.
— Я прекрасно знаю! — прорычала в ответ.
— Отлично, тогда продолжаем. Наша задача — понять логику злоумышленника. Тысячи людей расстаются ежедневно, но такое проклятие — лишь одно. Я хочу разобраться, почему Моэра поступила так, как поступила.
— Это не имеет значения!
— Имеет. Для тебя. А значит, и для меня, — невозмутимо ответил Десар, и за эту невозмутимость захотелось огреть его сделанной им самим миской. — Итак, я — Отральд, а ты — Моэра. Ты безумно любишь меня, а я — Вивиану. Мы с тобой вот-вот должны пожениться, но я не хочу этого брака. При этом я не разрываю помолвку. Почему?
— Твой отец категорически против. Он и отец Моэры заставляют тебя жениться.
— Я взрослый мужчина двадцати пяти лет, образованный, из знатной семьи. И я не могу отказать своему отцу?
— Дед был очень сложным человеком! Он умел давить и заставлять! — процедила я, с трудом сдерживая гнев.
Навязанный разговор выводил из себя, но в то же время цеплял, будто вонзаясь под кожу рыболовными крючками.
— Хорошо. На меня давит отец. Я не хочу этого брака, а ты хочешь, потому что ты меня любишь. Так?
— Так!
— Тогда почему ты бросаешь меня у алтаря? Почему ты не соглашаешься на брак с любимым человеком, почему не предлагаешь ему уехать подальше от Вивианы? Если мы поженимся, я не смогу тебе изменять, и со временем наши отношения могут наладиться. Почему ты отказываешься от такого шанса?
— Я… я не знаю… Я не знаю, чем руководствовалась Моэра! Возможно, она просто дура, и в её поступках нет никакой логики!
— Хорошо, — легко согласился Десар. — Предположим, ты права. Ты передумала выходить замуж и отвергла меня у алтаря. За что тогда ты меня так ненавидишь? Это ты сначала решила, что мы будем женаты, а потом — что не будем. Разве ты не должна испытать облегчение? Ты унизила меня, отказав у алтаря на глазах обеих семей. За что тебе ненавидеть меня дальше?
— За то, что ты меня не любил и предпочёл другую! Это очевидно!
— Это ты предпочла отказаться от брака. Я бы женился на тебе. Пусть я любил Вивиану, но у того алтаря я ответил согласием, а ты — нет. Я выбрал тебя. За что ты меня ненавидишь?
Я широко распахнула глаза и замерла, словно примороженная к месту словами Десара.
— Я не знаю… Я не могу думать, как Моэра!
— Тебе не хватает данных. Тётя говорила, что никогда не любила Отральда и очень боялась брака с ним. Давай попробуем подойти к ситуации с этой точки зрения.
— Она не могла его ненавидеть! Она его любила!
— Если она любила его так сильно, что заставляла на себе жениться, то разве не логичнее было бы согласиться на брак? Давай разберём другую гипотезу и представим, что ты меня ненавидишь. Ты не хочешь этого брака, тебя принуждает отец так же, как мой отец принуждает меня.
— Нет, не сходится! Тогда нам нечего делить! Тогда мы оба хотим отказаться! — нахмурилась я.
— А что, если я не могу отказаться? Что, если я не хочу этого брака, ненавижу тебя, но отказаться не могу? Что, если я использую любую возможность унизить тебя? Месяц за месяцем? Что, если я угрожаю тебе?
— Мой отец не стал бы угрожать Моэре! Зачем?
— А зачем он согласился на этот брак у алтаря, если так сильно ненавидел её?
— Ради семьи… — выдохнула я, чувствуя, словно история расползается на куски, не желающие состыковаться в понятную картину.
— И что хорошего дал бы этот брак вашей семье? Разве он принёс бы мир и устранил разлад между Болларами и Блайнерами? — спросил Десар, хотя сам прекрасно знал ответ.
— Нет. Он сделал бы только хуже!
— И ты это понимала. Ты пошла к своему отцу и умоляла его отменить помолвку, но он лишь отмахивался от тебя и наказывал за неповиновение. Тогда ты пошла к жениху и умоляла уже его. Но он отменить помолвку не мог. Хотел, но не мог. Почему?
— Дед… дед заставил его, да? И я, кажется, даже знаю как… — я отшвырнула на землю сделанную Десаром миску и сжала кулаки. — Неужели Моэра хотела отменить помолвку?
— Да. Она ходила к старшему Боллару и просила его тоже, но он лишь рассмеялся ей в лицо и пригрозил наказать, как только она станет его законной невесткой. Это похоже на то, как вёл себя твой дед?
— Да… да, он мог такое сказать... и сделать… — пришлось признать мне.
— Итак, ты ненавидишь жениха,