Средняя продолжительность жизни (взят показатель, рассчитанный для мужского населения как более вариабельный) оказалась в конце века по существу во всех странах и субрегионах Востока весьма высокой. В целом по региону продолжительность жизни (более строго, ожидаемая вероятность дожития) достигла у мужчин 66 лет. За этот рубеж она перешла в Восточной и Юго-Западной Азии, а также в Северной Африке. Ни в одном подрегионе она не опускалась ниже отметки в 60 лет.
Стоит отметить, что рост средней продолжительности жизни происходил в большинстве субрегионов весьма быстрыми темпами в последние десятилетия прошедшего века. Так, еще в 1975–1980 гг. вероятность дожития в Саудовской Аравии равнялась всего 46 годам, в Иордании и Ираке — 54, в Турции — 55, в странах Южной Азии — 51, причем в Бангладеш только 42 годам. Такая же ситуация характерна и для стран Юго-Восточной Азии: в Лаосе она была 40 лет, в Индонезии — 46, во Вьетнаме — 48, в Индонезии — 50, в Таиланде — 55 лет. Лишь в Восточной Азии продолжительность жизни и в конце 1970-х годов была выше: в Китае — 62 года, а в Японии уже в 1950 г. она достигла 58 лет. По неполным сведениям, относящимся к середине века, жизнь в странах Востока продолжалась в среднем примерно 40 лет. Так что прогресс, достигнутый за истекшие полстолетия, совершенно очевиден.
На этом фоне неудивительно, что быстро улучшался, особенно в 1980-1990-е годы, такой индикатор здоровья и качества жизни, как процент населения, имеющего доступ к источникам обеззараженной воды. За 1982–1995 гг. во многих странах он увеличился почти вдвое: в Иране — с 50 до 90 %, в Индии — с 54 до 85, в Индонезии — с 39 до 65 %. К концу века использовать чистую и безопасную воду могли 4/5 жителей государств Востока.
При всех успехах на цели здравоохранения в 1990–1997 гг. государства Азии и Северной Африки выделяли относительно небольшие средства, составлявшие в среднем 2,2 % их ВВП (средневзвешенный показатель — меньше 2 %). Особенно невелико соотношение этих расходов к внутреннему продукту в Южной и Юго-Восточной Азии.
По сравнению со странами Востока государства с высоким доходом расходовали на здравоохранение в три раза большую долю внутреннего продукта — 6 %, а шестерка наиболее крупных и развитых стран Запада — даже 6,6 %. Последние находились впереди стран Востока и по таким показателям, как средняя продолжительность жизни мужчин — 77 лет (средневзвешенный показатель — 81 год) и по показателю детской смертности (в девять раз ниже). Коэффициент фертильности в странах с высоким доходом и в государствах «западной шестерки» равнялся, по данным на конец XX в., 1,7, т. е. был примерно вдвое ниже, чем в Азии и Северной Африке. По доле женщин в составе рабочей силы Восток не слишком отличался от Запада — 37–38 % против 43–44 %, а вот по удельному весу горожан разница заметнее — в странах «шестерки» к городскому относилось 4/5 (79 %) жителей (против половины в странах Востока в среднем и 2/5 по средневзвешенному индикатору). Вместе с тем все большая часть городского населения мира принадлежит Востоку. К концу века она достигла почти половины (48,3 %, или 1340 млн. из 2773 млн. человек).
Несмотря на то что разница между Востоком и Западом в социальном развитии безусловно сохранилась, к концу века, как представляется, произошло «подтягивание» первого ко второму. Создается впечатление, что темпы догоняющей Запад эволюции стран Востока заметно ускорились в последней четверти века, особенно ближе к его окончанию.
Это не отменяет, конечно, того факта, что страны Азии и Северной Африки в целом и в среднем остаются менее богатыми, а также того, что весьма значительная часть их населения и на рубеже веков проживала ниже черты бедности, а немалый слой людей обитал в условиях глубокой нищеты. Так, по расчетам исследовательской группы Всемирного банка, ниже международной черты нищеты, определяемой в один доллар в день на основе ППС, проживало в Индии в 1997 г. 44 % населения, в Пакистане в 1996 г. — 36, в Бангладеш тогда же — 29, в Китае в 1998 г. — 9 %.
Вместе с тем в большинстве государств, по которым есть сопоставимые тайные (а к таковым, заметим, относятся некоторые крупные страны из самых неблагополучных субрегионов), за последние десятилетия наблюдались некоторые позитивные сдвиги. В Индии, определяющей «погоду» в Южной Азии, доля бедного населения, согласно оценкам, уменьшилась с 52 % в 1973/74 г. до 30 % в 1987/88 г., в Бангладеш за примерно тот же период с 73 до 47, а на Филиппинах за 1971–1991 гг. — с 52 до 45 %.
При всей разноречивости и далеко не полной сопоставимости оценок бедности по странам (и даже в рамках одной страны вследствие изменения методов подсчета) выявляется общая тенденция, получившая развитие в 1990-х годах. По вполне сопоставимым данным, в Индии доля населения за национальной чертой бедности упала с 41 % в 1992 г. до 35 в 1994 г., в Бангладеш — с 43 % в 1991/92 г. до 36 в 1995/96 г., в Камбодже — с 39 % в 1993/94 г. до 36 в 1997 г., в Иордании — с 15 % в 1991 г. до 12 в 1997 г., в Китае — с 6 % в 1996 г. до 4,6 % в 1998 г. Вместе с тем в некоторых странах она, наоборот повысилась: в Индонезии — с 16 % в 1996 г. до 27 в 1999 г., в Марокко — с 13 % в 1990/91 г. до 19 % в 1998/99 г.
Уровень бедности по странам различных субрегионов, как видим, колеблется в широких пределах, объясняемых отчасти особенностями национальных (государственных) подходов. В странах западных субрегионов Востока он, как правило, не превышал 20 %, а вот в северном подрегионе достигал (в кризисный для него период) величин, сопоставимых с южноазиатскими: в Казахстане — 34,6 % (1996 г.), в Киргизии — 40 % (1993 г.).
Социокультурная и научно-техническая эволюция
К моменту окончания Второй мировой войны уровень грамотности, общего образования и науки, а также технической оснащенности экономики, в том числе семейных хозяйств и частного быта, был весьма незначительным почти на всем Востоке. Исключение составляла Япония, однако она лежала в развалинах после разрушительных авиационных налетов и взрывов атомных бомб. В последующие десятилетия Азию и Северную Африку постепенно, но с нарастающей скоростью охватили процессы