В отличие от основной части наших вопросов на эту тему, ответы отдавали рационализацией задним числом: “Если меня спрашивают, какова причина табу, значит, причина должна быть, так что сейчас надо ее придумать”. Это невероятно распространенное явление в этнографической полевой практике, и я сам с ним сталкивался и в Перуанской Амазонии в племени мачигенга, и на юге Чили в племени мапуче[131]. Естественно, такой ответ вполне можно получить и от образованных жителей Запада, но есть бросающаяся в глаза разница: образованных жителей Запада с детства приучают думать, что у всех поступков должны быть внятные объяснения, которые можно выразить словами, поэтому мы больше склонны держать “веские” причины наготове и чувствуем себя обязанными выдавать их по первому требованию. “Такой у нас обычай” не считается веской причиной. Ощущение необходимости обосновывать действия правдоподобными, понятными и эксплицитными причинами — не более чем социальная норма, распространенная в западных популяциях, но она создает иллюзию (у жителей Запада), что люди в целом действуют исходя из эксплицитных причинно-следственных моделей и по ясным причинам[132]. Это не так.
Наконец, полученные на Ясаве данные показывают, что эти табу, будучи причинно-непрозрачными, на самом деле разумны и полезны. Мы сравнили шансы женщины отравиться рыбой во время беременности или кормления грудью со статистикой за ее остальную взрослую жизнь. По нашим результатам, вероятность отравиться рыбой во время беременности и кормления грудью снижается на треть. Таким образом, табу — культурные предписания, снижающие частоту отравления рыбой.
Зачем класть золу в замоченную кукурузу?
Однажды утром, когда я жил в сельской местности на юге Чили и работал с аборигенами мапуче — это было в 1998 году, — я пришел в дом к моему другу Фонзо и застал его за приготовлением так называемого моте — традиционного блюда мапуче из кукурузы. Он показал мне, как зачерпнуть из дровяной печки свежей золы и добавить в замоченные кукурузные зерна, а потом уже подогревать. Мне это показалось любопытным, и я спросил Фонзо, зачем он кладет в кукурузу древесную золу. “Такой у нас обычай”, — был ответ. И это очень мудрый обычай.
В Северной и Южной Америке до начала XVI века кукуруза была основной культурой для многих земледельческих сообществ. Но если питаться в основном кукурузой, это приводит к недостатку некоторых питательных веществ. Кукурузная диета лишает человека ниацина (витамина В3). А недостаток ниацина вызывает болезнь пеллагру — страшный недуг, для которого характерны диарея, язвы на коже, выпадение волос, воспаление языка, бессонница, деменция; пеллагра может привести к смерти. В кукурузе содержится ниацин, но он химически связан и при обычном приготовлении кукурузы не выделяется. Чтобы освободить ниацин, народы Нового Света в ходе культурной эволюции разработали приемы приготовления кукурузы с добавлением щелочи (основания) в кукурузу перед варкой. В некоторых местах источником щелочи служат обожженные ракушки (гашеная известь, гидроксид кальция) или зола определенных сортов древесины. В других местах есть природные залежи щелока (едкое кали, гидроксид калия). Если правильно добавить щелочь при приготовлении кукурузы, она химически высвобождает ниацин, что надежно предотвращает пеллагру и позволяет земледельческим популяциям, питающимся кукурузой, расти и распространяться[133].
Может быть, обезьяне с большим мозгом вроде нас не так уж и сложно сообразить, что нужно добавлять в пищу при приготовлении разных непищевых субстанций вроде древесной золы или обожженных ракушек?
История опять же предоставила нам естественный эксперимент: в XVI веке кукурузу завезли из Старого Света в Европу. К 1735 году некоторые популяции в Италии и Испании уже зависели от кукурузной муки как от основного продукта, и появилась пеллагра. Считалось, что эта болезнь то ли разновидность проказы, то ли ее каким-то образом вызывает испорченная кукуруза. Вместе с новой зерновой культурой пеллагра распространилась через Европу в Румынию и Россию, но была уделом в основном бедных популяций, которые зимой не питались ничем другим, что сделало пеллагру “весенней болезнью”. Чтобы решить эту проблему, проводились эксперименты и принимались законы, запрещающие продажу испорченной или плесневелой кукурузы. Это не помогло побороть пеллагру, поскольку дело не в порче зерна: у европейцев сложилась неверная причинно-следственная модель[134].
В дальнейшем — в конце XIX и начале XX века — пеллагра появилась и на юге США и носила эпидемический характер вплоть до сороковых годов. Погибли миллионы, поскольку бедняки и бедные учреждения, в том числе тюрьмы, санатории и приюты, придерживались рациона, состоявшего в основном из кукурузной крупы и патоки. Министерство здравоохранения било тревогу, однако ни особые комиссии, ни медицинские конференции, ни благотворительные пожертвования не помогали найти лекарство, и болезнь свирепствовала тридцать лет.
И все же нашелся доктор по имени Джозеф Гольдбергер, который обследовал приюты, проводил контролируемые эксперименты над заключенными в тюрьмах и к 1915 году начал строить верную причинно-следственную модель. Но в то время врачебное сообщество было убеждено, что пеллагра — инфекционная болезнь, поэтому старания Гольдбергера ни к чему не привели, а его идеи считались “нелепицей”. Гольдбергер даже вводил своей жене и друзьям кровь больных пеллагрой, чтобы доказать неинфекционную природу этого заболевания. Его опыты не принимали в расчет, поскольку сочли, будто родные и сотрудники Гольдбергера просто “конституционно невосприимчивы” к пеллагре[135].
Так что люди, в данном случае европейцы и американцы, не просто не смогли построить верную причинно-следственную модель, но еще и активно сопротивлялись, когда Гольдбергер предложил им ее. Они предпочитали крепко держаться за ошибочную причинно-следственную модель, должно быть, потому, что верная не так хорошо воспринималась на интуитивном уровне. Когда рассуждаешь о пище, порча и заражение были и до сих пор остаются чем-то “понятным”, в отличие от химических реакций, которые запускаются при добавлении в кулинарные рецепты непищевых субстанций вроде обожженных ракушек. Культурная эволюция породила довольно-таки контринтуитивное решение проблемы пеллагры.
Обратите внимание: если вы образованный житель Запада, то, вероятно, думаете, что мои многочисленные примеры с ядовитыми растениями и животными — это просто частные случаи, поскольку, возможно, у вас сложилось впечатление, будто лишь немногие растения нуждаются в обезвреживании, а в