Мне нравились его слова. Мне нравилось все, даже то, что Итан сказал, что мне нужно уделять время себе. Мне это так нравилось, что хотелось встать и закричать во все горло.
Мне хотелось это сделать, потому что один этот разговор доказывал, что каким-то образом, вопреки всем трудностям, которые в основном создала я сама, мне все же удалось правильно воспитать своего сына.
— Это хорошо, — заявил он. — Мне нужен перерыв. Папа спросил, не хочу ли я провести с ними следующие выходные, и я вроде как хотел отказать. Теперь я точно скажу «нет».
Что ж, это было большим облегчением.
— Ладно, Итан, я рада, что тебя это устраивает, потому что если ты скажешь «нет», он, в конце концов, придет ко мне, и тогда я буду говорить «нет» за тебя какое-то время. Тебя это устроит? — спросила я.
Он пристально посмотрел на меня.
— Да. И если хочешь, можешь сказать им, что я не хочу проводить там больше времени и уж точно не хочу с ними жить. Он не может войти в мою жизнь, когда я уже почти вырос, и делать такие вещи. — Итан покачал головой и продолжил говорить, изучая меня: — Если ты не хочешь говорить ему об этом, я скажу сам.
— Давай пока оставим все как есть между тобой и твоим отцом, поэтому позволь говорить мне. Тебя это устроит?
Он кивнул, но сказал:
— Если я должен буду это сказать, мам, я это сделаю.
О да. Я мысленно кричала от радости.
Мой ребенок был умным. Он был чувствительным. Мог озвучить свои мысли. Он был сильным. И храбрым.
Я воспитала его правильно, и мне оставалось лишь полдела. У меня было еще время, чтобы все закрепить.
Этого времени было недостаточно, просто потому что, в конце концов, оно закончится, а я хотела, чтобы наше время длилось вечно. Но, тем не менее, меня все устраивало.
Я кивнула ему и ответила:
— Ладно, парень. Если тебе нужно что-то сказать, говори в любое время. В этой ситуации или в любой другой. Просто хорошо подумай, как озвучить свои мысли. Хорошо?
— Отлично, — пробормотал он.
Я наклонила голову к телевизору.
— Ну что, мы собираемся уничтожить еще несколько плохих парней или ты хочешь помочь мне вымыть кофейный столик?
— Я еще не закончил с M&M's.
Конечно, он не закончил. Как и я.
У меня возникло ощущение, что лодка с брокколи уже проплыла мимо нас. Но он любил морковь, так что завтра я возьму и ее.
— Так, ты берешь Принглс, я беру пиццу, мы оставляем M&M's, а потом надираем всем задницы, — предложила я.
Он улыбнулся.
— Мне подходит.
Я оттолкнулась от дивана, и сын тут же с него спрыгнул. Я ждала.
Он схватил Принглс, а я собирала использованные бумажные тарелки, салфетки и остатки пиццы, выбирая момент.
Я все еще раздумывала, когда позвала:
— Итан?
— Да, мам?
Я глубоко вздохнула. Затем проговорила, глядя на пиццу:
— Ты самый лучший ребенок на планете, и я люблю тебя больше, чем дыхание, слышишь?
— Я слышу тебя, мам, — тихо ответил он.
Я больше ничего не говорила. И мы разошлись в разные стороны.
Потом мы съели M&M's и надрали задницы злодеям из видеоигр.
После этого мой ребенок уснул.
* * *
Я сидела, скрестив ноги, на своей кровати. В комнате горел один светильник, приглушенный накинутым на него шарфом.
Я была босиком, но на мне были джинсы и футболка, косметика, украшения — все.
В руке я держала телефон, склонив к нему голову.
На экране высветились мои сообщения, в частности, мои и Мерри.
Последнее было от меня.
«Все кончено».
Еще одно доказательство моей вспыльчивости и слишком бурной реакции.
Я крепко зажмурила глаза.
Открыла их и позволила большим пальцам провести по экрану.
«Прости меня. Я была настоящей сукой утром. Все вышло из-под контроля. Ты этого не заслужил. Ни слова. Я сорвалась и очень жалею, что сделала это».
Я уставилась на текст.
Потом нажимала на кнопку «Очистить», пока текст не исчез.
«Итан был в восторге от того, что ты его разбудил. Ему нравилось, что ты заботишься обо мне».
Я некоторое время изучала текст, прежде чем удалить и его.
«Ты ему нравишься. Он считает тебя классным и забавным, и он надеялся, что то, что ты с нами, означает, что ты со мной».
Мои глаза пылали, и я уже начала привыкать к этому ощущению, пока нажимала кнопку «Очистить».
«Я проснулась с мыслью, что ты позаботился и обо мне. Позаботился о нас. Мне это очень понравилось, Мерри».
Я стерла, а потом напечатала вновь.
«Я сделала то, что у меня очень хорошо получается: все испортила».
Я удалила текст вновь и напечатала новый.
«Но я люблю тебя, и это меня пугает».
От этого сообщения я избавилась быстрей, чем от прошлого.
«Прости меня».
Я уставилась на эти два слова на своем экране, мой большой палец завис над кнопкой «Отправить».
Но провела пальцем в другую сторону, и кнопка исчезла.
Я выключила телефон и бросила его на кровать, подняв обе руки, чтобы прижать основания ладоней к глазам, пытаясь охладить огонь.
Это не помогло, поэтому я встала с постели и пошла в ванную, чтобы снять макияж и начать собираться, чтобы попытаться заснуть.
Я знала, что это будет невыполнимая задача.
И, наконец, лежа в темноте, поняла, что была права.
* * *
Гаррет
Гаррет стоял на балконе с телефоном в руке и курил, склонив голову.
Он включил его, рассеянно отметив, что нужно купить новый, потому что эта трещина чертовски раздражала.
Скользя большим пальцем по экрану, он перешел к своим сообщениям.
В частности, к их с Шер переписке.
«Все кончено».
Последнее сообщение от нее.
Черт.
Он выключил телефон и посмотрел вперед.
Она была права.
Когда он проснулся, ему следовало разбудить Шер, чтобы обсудить, как они все преподнесут Итану. Он поспешил и принял решение, которое принимать не должен был.
Поэтому она имела право сердиться.
Но она вышла из себя, выплеснув дерьмо, которое совершенно не соответствовало действительности.
Это вывело его из себя. И он не стал скрывать своей реакции. Она знала это, и, когда он вышел за дверь, по ее лицу было видно, что она сожалеет. И вообще, это была Шер. Она не часто сдерживалась.
Но с тех пор… ничего. Никаких извинений. Ни типичного поведения Шер, которая была бы нахально-милой или занозой в заднице в хорошем смысле этого слова, чтобы попытаться все забыть и