Всего за пару дней вырубиливыкорчевали кусты, разровняли участок, поставили временный забор и даже возвели первое здание – склад. На первое время, конечно, сошли бы и африканские дома – хижины, ну, а потом уж, постепенно факторию бы довели до ума – именно так и рассчитывал опытный в африканских делах Карлофф. Как понял Никита Петрович, главное сейчас было – начать! Что и делали…
Еще нужно было успеть вернуться в Карлсборг до начала сезона дождей, ибо быстроходный пушечный фрегат с ротой головорезовнаемников придавал датским факториям дополнительную силу и явно не был бы лишним. Бутурлин и сам рассчитывал на это, намереваясь уже летом вернуться в Данию, а оттуда – в Россию. Именно так планировал Карлофф – в Копенгагене у него осталась семья…
Однако ныне все планы нарушило исчезновение матросов, которых нужно было бы как можно скорее найти или хотя бы хоть както прояснить их судьбу. Что с ними, где они? Убиты в драке? Или уведены в джунгли? Зачем? Кому понадобились эти парни? Ради выкупа? Так, в этом случае, таинственные похитители уже давно должны были бы объявиться.
Кстати, шкипер Арчибальд Фикс утверждал, что, скорее всего, юнгу и его приятеля просто сманили на другой корабль – такие случаи бывали повсеместно. А еще, пропавшие могли проиграться в карты – и, опять же, оказались на чужом корабле – только уже в качестве белых рабов или «сервов», как их называли. В Америке и на белых невольников был спрос, правда, уже не такой сильный, как на негров, но – тем не менее! Так что все могло быть…
С версией Фикса соглашались многие опытные моряки, в том числе боцман и оба капитанских помощника, Ланц же полагал, что ребят просто случайно убили в кабацкой драке. Такое тоже случалось. Еще их могли укусить ядовитые змеи или крокодил проглотить. Впрочем, крокодилы здесь, на побережье попадались редко.
Дожидаясь узкобородого, Бутурлин и Герхард Ланц, явившиеся проконтролировать стройку, уселись в тени недавно возведенного склада, глядя, как голенькие черные девушки ловко месят ногами глину и лепят из нее кирпичи, тут же твердеющие на солнце. Девчонки были уже оформившиеся, пусть и худые, но с уже округлившимися бедрами и упруго торчащими сосками. Вполне себе девы! Таким можно и замуж…
– Ловко у них получается! Особенно у той, что посветлее! – глянув на девчонок, одобрительно прищурился Ланц. – Интересно, сколько им лет?
– Лет пятнадцать, а может, и двадцать… Поди тут, разбери, – хмыкнув, Бутурлин лениво потянулся. – А ты что же, жениться хочешь? Или служаночку завести?
– А что ж, – усмехнулся ротный. – Пока мы здесь. Уж до летато. Ишь какие… работящие! А та, посветлей, слева – и вообще красотка! Ой, наклонилась… уух… Господи, прости и сохрани от греха!
– Похоже, они из разных народов, – внимательно присмотрелся Никита Петрович. – Та, что справа – крепче и чернее… А слева – да, ты прав – красотка. И – глянь, какая ловкая! Пока подружка один кирпич лепит, эта три формы делает… Ловкаа! Хотя… может, она всю жизнь кирпичи и лепила!
– Потому у них и прически разные, – Ланц прищурился от солнца. – Потому что – из разных народов.
Ну, да – у той, что покрепче да почерней, волосы были курчавые и короткие, как войлок, другая же – скорее, смуглянка, нежели черняшка – заплетала многочисленные косички… И не лень же было! Хотя, красиво – да, тут уж ничего не скажешь.
– Интересно, как их зовут? – ухмыльнулся ротный.
– Спросишь потом у Мванги, – Бутурлин снял шляпу и принялся обмахиваться ею – от жары. – Они, похоже, наших языков не знают. Да и местного – тоже. Я заметил – с парнями через Мвангу общаются.
– Ну да. Видать, выловили их гдето в лесах.
Рабочие нынче еще с утра отправились за тесаным камнем, который обещались доставить к обеду, в крайнем случае – к вечеру. Так что на участке трудились пока что одни невольницы… Работали безо всякого присмотра – не за страх, а за совесть.
– Интересно, – глянув на небо, снова потянулся Никита Петрович. – Чем их так напугали «леопарды»? Ну, эти… в шкурах. Думаю, они и к исчезновению наших причастны.
– Полагаете, дело дошло до ссоры?
– Пока не знаю. Мвангу подождем.
Узкобородый явился уже к обеду, вместе со своими работниками, сопровождавшими две запряженные волами повозки со строительным камнем. Камень привозили издалека, но, как заявил Карлофф, это были оправданные расходы.
– Ну? – вопросительно глянул Никита Петрович.
– Нкоро сказал – леопарды уводить двух белых! Он сам видеть.
– Нкоро?
– Тот дед, в зеленой рубахе.
– Постойпостой! – ошеломленно заморгав, Бутурлин надел шляпу. – Что значит – уводить? Увели? Но они что же – коровы или козы… Как увелито? Они что же, не сопротивлялись?
– «Леопарды» их опоили, – распорядившись насчет разгрузки камней, рассеянно пояснил Мванга. – Или дали чтонибудь пожевать… Они могут! Ээх, плохо дело, господин!
– Да почему ж плохото? – громко воскликнул Ланц. – И кто такие «леопарды»?
– Людоеды, мои господа, – работорговец горестно развел руками.
– Людоеды?!
– Дада, они едят человеческое мясо… Говорят, оно самое вкусное!
Так вот в чем дело! Вот чего испугались девчонки… Еще бы… Теперь их можно понять – уж лучше глину месить…
– И что же – людоеды вот так запросто ходят по городу?
– Немногие знают про них…
– И ты, значит, девок хотел им…
Узкобородый развел руками и неожиданно рассмеялся:
– Они же на нас еще и обижаются! Ну, эти «леопарды». Говорят, если коза – ваша, так вы ее можете забить, приготовить и съесть. А если раб и рабыня – почему же нет? Недовольны, что их презирают…
– Мерзость какая, упаси Господь! – мелко перекрестился наемник. – И как же они…А? У них же нет души!
– Как нам найти «леопардов»? – быстро спросил капитан. – Где они живут?
– Никак, – Мганга меланхолично повел плечом. – Это не весь народ – лишь воины. Они приходить из джунглей… туда же и уходить. А где, куда, откуда… Никто не знает!
– Тактаки и никто?
Потрясенный известием, Никита Петрович перевел взгляд на рабынь. Те уже закончили работу и перекусывали лепешками, усевшись на формы для кирпичей и аккуратно повязав на бедра куски красивой узорчатой ткани:
– Эти же тоже про «леопардов» знают?
– Эти? – бросив быстрый взгляд на невольниц, Мванга вдруг радостно всплеснул руками. – Эти – могут! Вот и спросим… Эй! Эй!
Подозвав девушек, он принялся говорить с ними на какомто непонятном наречии… и, скорее всего, это не был язык