Зоя заворковала:
– Я тогда сейчас вам воды соберу с лопухов. – Она проворно оборвала огромный лист и принялась переливать капельки росы с больших растений в самодельную емкость. – Мы так в деревне завсегда воду собирали, если в ночное за пастухов со стадом оставались. Студенистая вода такая вкусная. Даже в Москве газировка не такая. Я в первый раз, как приехала на соревнования, каждый день по два стакана пила. И эскимо ела. – Зоя закатила глаза, вспоминая нежный сливочный вкус. – Она протянула лопух с собранной водой. – Вот. Давай промою руки.
Под ее аккуратными движениями сукровица стекла, обнажив разбухшие мышцы, ошметки кожи натруженных ладоней. Глаза у Зои наполнились слезами, она закусила губу, чтобы не разрыдаться от жалости, теснившей грудь.
Сенька неожиданно осмелел – поднял на нее восторженный взгляд и застыл с глупой улыбкой на лице. Он уже почти нашел слова, чтобы сказать что-то важное, отчего в груди у него становилось тепло и тесно, как зачавкали кочки на болоте.
Зоя радостно бросилась навстречу вернувшему лейтенанту:
– Ну что там? Вышло все?
Тот протянул записку:
«Сегодня вечером после последнего поезда немцы пустят состав со снарядами, в последнем вагоне будут лекарства».
Записка нырнула за пазуху, Зоя нетерпеливо уточнила:
– Что еще передать? Во сколько общий сбор?
Саша жадно припал к котелку с горячим чаем. В горле пылал пожар от быстрой ходьбы, мысли скакали из-за накатившего волнения. Так быстро все, чего они так жаждали, оказалось реальностью. Уже вечером партизанский отряд сможет нанести немцам новый удар.
Канунников уточнил у Никодимова:
– К обеду будет готово?
Валентин молча кивнул, сил отвечать у него почти не было. Руки горели огнем, от боли плыли черные круги перед глазами, но останавливаться нельзя ни на секунду, ведь они уже почти приготовили все детали. Осталось собрать конструкцию в единый механизм и проверить его работоспособность.
Лейтенант повернулся к связной:
– В полдень мы принесем механизм. Составим план вместе. Как у вас?
Девушка оживленно затрясла головой:
– Тоже все готово, все изорвали на веревки, керосину целую бочку извели.
Саша строго покачал головой:
– Передай, чтобы вторую берегли. Керосина больше не достать, лавочника повесили на площади.
– Передам, все передам. Вы делайте, мы с Игорем на карауле. – Зоя снова стала очень серьезной, позабыв, как пару минут назад вспоминала о своих поездках в столицу.
Она уже успела сделать несколько шагов, когда Сенька наконец решился.
– Зоя. – Он обрадовался, как легко говорить ее имя, такое короткое, ладное, как сама девушка. – Спасибо.
Она улыбнулась в ответ, залилась густым румянцем и заспешила через кусты в сторону лагеря. Кроме Валентина, никто не улыбнулся этой невинной теплой связи между девушкой и парнем. Остальные были слишком изнурены болью и внутренним напряжением, чтобы обращать внимание на что-то, кроме своего дела. Лещенко монотонно водил рашпилем, стачивая железо. Канунников переносил инструменты в пещеру, на ходу обдумывая план предстоящей операции. Сенька же дырявил крышу их нового укрытия, размахивая топором в такт трепещущему от радости сердцу.
Через два часа Николай, еле сдержав стон, нажал дрожащими пальцами на тугие болты, но не смог стронуть их по оси. Канунников отодвинул его плечом:
– Давай я.
Тонкие пальцы впились в огромные гайки, с усилием дернули и свинтили их одну за другой с коротких стволов. Александр понял, что действовать на железке придется ему:
– Так, товарищи инженеры, объясняйте, как ваш клин действует. Устанавливать его, видимо, придется мне.
Лещенко утер лицо рукавом, от усталости и нехватки воздуха в крошечном пространстве у него все плыло перед глазами, тело отказывалось подчиняться. Он поднялся на ноги, прижался лицом к отверстию, закиданному ветками, и сделал несколько жадных вдохов. В голове немного прояснилось, и он принялся торопливо объяснять, с трудом выговаривая слова:
– Клин ставишь на рельс, болты тугие, но надо закрутить. Иначе тяжестью паровоза их снесет, и ничего не выйдет. Колеса наедут, как на трамплин, одна сторона поднимется вверх и съедет вот по этой боковой полоске. После того как состав свалится под откос, надо снять клин обратно. Открутить… Тяжело его делать.
– Сделаю, – успокоил Канунников.
Он понимал, что конструкцию, давшуюся с таким трудом, обязательно надо забрать с собой до появления немцев. Если все пройдет удачно, то с помощью клина можно будет пустить под откос следующий состав и остановить строительство завода. Правда, тяжелая махина очень сильно оттягивает руки, Сашка с трудом поднял ее несколько раз, чтобы примериться к переноске. Пару десятков шагов он эту тяжесть пронесет, но тащить по лесу придется вдвоем. Небольшое с виду устройство мгновенно пережимало руки своей тяжестью, так что человек терял равновесие и начинал раскачиваться из стороны в сторону от неимоверных усилий. Они понимали, что переноска очень опасна, сейчас, при свете дня, тащить по лесу железный клин с крепежами рискованно. Если нарвутся на немецкий патруль, придется бросить изобретение в лесу и отказаться от операции.
Тогда Никодимов решил:
– Коля, ты иди вперед на разведку и два раза кукуй, если дорога свободна. И так каждые пятьдесят метров.
– Понял. – На заплетающихся ногах Лещенко выбрался из укрытия и побрел между деревьями.
Валентин подхватил тяжелый конец, кивнул Сашке на другой – хватайся. Лейтенант сцепил руки замком и тоже напрягся всем телом. Маленькими шажками они выбрались через узкий проход и двинулись по следам Лещенко. Бурсак шел рядом, зажав в руках инструменты, с помощью которых можно быстро открутить гайки.
Никодимов с каждым шагом бледнел все сильнее, истощенный за время плена организм не выдерживал нагрузки. Ноги дрожали, колени подгибались, по спине крупными каплями стекал пот, пальцы беспомощно соскальзывали с гладких боков.
– Давайте… помогу. – Сеня подставил ладонь свободной руки под второй угол металлической платформы и не сдержал короткий стон.
Руку, будто молнией, пронзила острая боль. Парень сжал зубы, скрутился от внутреннего приказа – терпеть без единого звука, нельзя подвести товарищей, выдать их своим криком. Он представил, как улыбнется Зоя, и ему стало чуточку легче, словно горящую боль омыло прохладной водой.
Десять шагов и – остановка в ожидании нового крика кукушки. Еще десять – следующая остановка. Тяжелая конструкция давила всем весом на израненные ноющие руки, в горле першило от сухости, ноги подкашивались, скользили по влажной траве и мху. И все-таки они несли свое детище, бережно и терпеливо. Это не просто кусок металла – это надежда на спасение тысяч людей.
На подходе к лагерю их встретил Игорь. Парнишка молча кинулся к тяжкой ноше и подставил под нее руки. Трудолюбивыми муравьями они дотащили клин до лагеря, где его окружили