111 Аналитическая психология уделяет много внимания методам, помогающим взрослому в его психическом развитии, но если я говорю о них сейчас, то лишь с одной-единственной целью – прояснить возможности дальнейшего самообразования и самовоспитания. Должен еще раз самым решительным образом предупредить вас: было бы крайне неразумно применять эти методы непосредственно к детям. Непременной основой самообразования и самовоспитания является самопознание. Знания о себе мы извлекаем частично из критического обзора и оценки наших собственных действий, частично – из критики других людей. Самокритика, однако, слишком подвержена личным предрассудкам, в то время как критика со стороны окружающих может оказаться ошибочной или иным образом вызвать у нас неудовольствие. В любом случае знания, получаемые нами из этих двух источников, неполны и смутны, как и все человеческие суждения, которые редко бывают свободными от желаний и страхов. Но разве не существует какого-нибудь объективного критерия, который подскажет нам, кто мы такие на самом деле, – некоего подобия термометра, ставящего больного перед фактом, что у него температура 39,4 градуса? В области телесного мы не отрицаем существования объективных критериев. Если, например, мы убеждены, что можем есть клубнику безо всякого вреда для себя, как и все остальные, но наш организм, тем не менее, реагирует сильной сыпью, это будет объективным доказательством того, что, вопреки нашему представлению об обратном, на клубнику у нас аллергия.
112 В области психологии, напротив, нам кажется, будто все подчинено нашей воле и власти. Это всеобщее предубеждение обусловлено всеобщей склонностью отождествлять психику в целом с ее сознательным пластом. Существует, однако, множество чрезвычайно важных психических процессов, которые протекают бессознательно или осознаются лишь косвенно. О бессознательном мы ничего не можем знать непосредственно, но косвенно способны воспринимать его проявления, достигающие сознания. Если бы все в сознании было подчинено нашей воле и нашему выбору, мы нигде не смогли бы отыскать объективный критерий для оценки самопознания. Однако все же есть нечто, независимое от желания и страха, нечто столь же безличное, как продукт природы, позволяющее нам узнать истину о самих себе. Это объективное утверждение можно найти в плодах психической деятельности, которым мы в последнюю очередь придали бы такое значение, а именно в сновидениях.
113 Но что такое сновидение? Сновидения суть продукты бессознательной психической деятельности, протекающей во время сна. В этом состоянии разум в значительной степени выходит из-под нашего волевого управления. Благодаря той малой доле сознания, которая сохраняется во сне, мы способны воспринимать происходящее, но уже не в силах управлять психическими событиями в соответствии с нашими желаниями и целями, а значит, априори лишены возможности прибегнуть к самообману. Сновидение – это спонтанный процесс, порожденный независимой активностью бессознательного и поддающийся сознательному управлению не больше, чем, скажем, физиология пищеварительной системы. Стало быть, речь идет об абсолютно объективном процессе, из характера которого мы можем делать объективные выводы о том, какова ситуация на самом деле.
114 Все это очень хорошо, скажете вы, но как можно делать достоверные выводы из случайной и хаотической путаницы, каковую представляет собой большинство сновидений? На это спешу возразить, что сновидения лишь кажутся случайными и хаотичными. При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем четкую последовательность сновидческих образов как по отношению друг к другу, так и по отношению к содержаниям бодрствующего сознания. То, что это так, подтверждает относительно простая процедура: сновидение целиком делят на отдельные фрагменты или образы, после чего к каждому элементу подбирают свободные ассоциации. Очень скоро мы начинаем замечать чрезвычайно тесную связь между образами сновидения и тем, что занимает наши мысли в бодрствующем состоянии, хотя значение этой связи не всегда очевидно сразу. Сбор ассоциаций – подготовительная часть анализа сновидений; на этом этапе мы устанавливаем контекст, позволяющий выявлять множественные связи сновидения с содержаниями сознания и личностными наклонностями.
115 Выявив все аспекты сновидения, мы можем приступать ко второй части задачи, а именно к толкованию доступного материала. Здесь, как и везде в науке, мы должны, насколько это возможно, отринуть всякие предубеждения и предоставить слово фактам. Во многих случаях одного взгляда на сновидение и собранные ассоциации достаточно, чтобы получить по меньшей мере интуитивное представление о его значении. В таких случаях для толкования сновидения не нужны особые мыслительные усилия. В других случаях интерпретация требует серьезной работы и значительного опыта. К сожалению, здесь я не могу углубляться в вопрос символики сновидений. На эту тему написаны целые тома; хотя на практике без знаний, изложенных в этих трудах, сложно обойтись, существует немало случаев, когда здравого смысла оказывается вполне достаточно.
116 В качестве иллюстрации приведу короткое сновидение и опишу его значение.
117 Сновидец – мужчина лет пятидесяти, с академическим образованием. Я знал этого человека совсем немного; в основном наши случайные беседы сводились к юмористическим замечаниям с его стороны по поводу того, что мы называли «игрой» в толкование сновидений. Однажды он со смехом спросил меня, занимаюсь ли я этим ремеслом по-прежнему. Я намекнул, что у него, вероятно, сложилось крайне превратное представление о природе сновидений. В ответ он заметил, что накануне ему приснился один сон, и предложил мне истолковать его. Я сказал, что охотно это сделаю. Сновидение было следующего содержания. Он был один в горах и хотел подняться на очень высокую и крутую гору, возвышавшуюся перед ним. Сначала подъем требовал больших усилий, но чем выше он взбирался, тем сильнее его тянуло к вершине. Он поднимался все быстрее и быстрее и постепенно впал в нечто вроде экстаза. Ему казалось, что у него словно выросли крылья; достигнув вершины, он почувствовал, будто совсем ничего не весит, и без колебаний шагнул в пустоту. На этом он проснулся.
118 Мой знакомый хотел знать, что я думаю о его сновидении. Я помнил, что он был опытным альпинистом, влюбленным в горы, а потому не удивился, встретив очередное подтверждение известного правила: сновидения говорят на том же языке, что и сновидец. Зная, что альпинизм был для него подлинной страстью, я попросил его подробнее рассказать об этом увлечении. Он охотно согласился и поведал, что любит ходить в горы один, без проводника, ибо сама опасность его пленяет и завораживает. Он также рассказал о нескольких трудных восхождениях. Проявленная им смелость произвела на меня сильное впечатление. Я спросил себя, что же побуждало его совершать столь безрассудные поступки с почти патологическим удовольствием. Очевидно, подобная мысль пришла в голову и ему: он добавил, уже более серьезным тоном, что опасности не боится и считает, что умереть в горах было бы прекрасно. Это замечание пролило новый свет на сновидение. Судя по всему, он искал опасностей с негласной целью совершить самоубийство. Но почему он сознательно жаждал смерти? Для этого нужна какая-то особая причина. Я заметил, что человеку в его положении не следует подвергать себя такому риску. На это сновидец решительно заявил, что никогда «не откажется от гор», ибо они – единственное спасение от семьи и городской суеты. «Сидение дома не для меня», – сказал он. Вот ключ к глубинной причине его страсти. Я догадался, что брак этого человека был неудачным и ничто не держало его дома. Кроме того, он, казалось, испытывал отвращение к своей профессиональной деятельности. Вероятно, рассудил я, неестественная страсть к горам несла в себе избавление от существования, ставшего для него невыносимым.
119 Посему про себя я истолковал вышеизложенное сновидение следующим образом: поскольку сновидец, вопреки самому себе, все еще цеплялся за жизнь, восхождение на гору поначалу давалось с трудом. Но чем больше он отдавался своей страсти, тем сильнее она его влекла и окрыляла. В конце концов он утратил всякое ощущение тяжести своего тела и поднялся еще выше, в пустое пространство. Это, очевидно, означало смерть в горах.
120 После паузы сновидец внезапно сказал: «Что ж, мы поговорили о самом разном, однако вы намеревались истолковать мой сон. Что вы о нем скажете?» Я откровенно изложил свои мысли, а именно, что он ищет в горах смерть и что с таким отношением шансы найти ее весьма велики.
121 «Чепуха, – возразил он со смехом. – Напротив, в горах я возвращаюсь к жизни».
122 Тщетно я пытался