Господин вместо приказа выказал очевидное желание улечься там же, где и стоял.
— Держи его, упадет! — повелела Настя. У капитана хватило ума подхватить падающее тело и помочь дотащить до кресла. Барин в нем уместился, откинувшись набок.
Тем временем я достала из сумки свисток. Обычный милицейско-полицейский… между прочим, совсем не обычный для 1825 года. Свистки были всегда, вроде того, что обещал добрый старичок-лесовичок: «Будет вам и белка, будет и свисток». Только свисток был короткой дудочкой, тоже эффективной. Но не настолько, как карманный металлический или пластиковый свисток из моего мира, с горошинкой. В Мишиной лаборатории трудились над ними полгода. В очередной раз оказалось, что не так-то и просто взять да и воспроизвести в прошлом вещь из будущего. Но Миша экспертным тоном заявил, что наконец-то тождество достигнуто.
Я бы и в метельно-туманных поездках использовала свисток вместо рожка, но встречные ямщики, привычные к трубе и колокольчикам, могли не понять незнакомого предупреждения. Если же человек знает, какой сигнал ждать, тут без проблем.
Поэтому свистнула. И не прошло трех минут, как на пороге пыточной камеры появился Еремей. В мундире и эполетах, а уж грозного взгляда ему было не занимать — как-никак начальник моего конного двора и диктатор всех конюхов.
— Чиновник по особым поручениям из Санкт-Петербурга! — произнес он вольную переработку известной цитаты. — Капитан МВД Фролов. Извольте пояснить, для чего предназначены орудия истязания!
Главный стражник и парочка подручных растерянно переглянулись. Казалось, их засасывает в водоворот непонимания.
— Барин почивать изволит, проснется — объяснит, — неуверенно пробормотал главный стражник.
— Неужели ваш барин с этим преступным хозяйством один управлялся⁈ — громко удивился Еремей, указывая на дыбу. Казалось, с мундиром он обрел дополнительные актерские способности.
— Танюша, — шепнула я, — пора тебе сказать.
Татьяна испуганно оглядывалась то на спящего барина, то на петербургского «чиновника». Но ее друг взял игру на себя.
— Вот этот, Иван Косарь, — главный по застенку, — сказал он. — Все через его руки проходили.
— Так это? — столь же гортанно вопросил Еремей. — Тогда ты, мил человек, заарестован.
Настя тотчас вынула из своей полезной сумки наручники — тоже Мишина разработка, и секунды через три злодей Косарь стал безопасен.
* * *
У Насти нашлись еще два комплекта наручников для помощников палача. После этого пришлось пользоваться обычным вервием. Причем Еремей только командовал:
— Этого свяжи. Да крепче затяни! Всё, теперь сам руки подставляй!
Степан и осмелевшая Татьяна называли имена основных сподвижников барина — таковых оказалась дюжина. Их перевязали, они со страхом поглядывали на гостей, а также на господина. Настя, имевшая почтение к титулованным особам, связала ему руки мягким поясом от халата, надежным, как и веревка. На лице князя была надета толстая марлевая маска, а под ней — кляп.
Когда исполнители были связаны, Еремей велел демонтировать некоторые пыточные тренажеры и доставить вниз. Там уже готовили целый санный обоз. Я и Настя провели поверхностный обыск, который дал блестящий результат: полноценный журнал деятельности застенка, с полным перечнем несчастных, переступивших порог. Напротив нескольких имен с фамилиями или прозвищами были поставлены крестики.
Напуганные охранники подтвердили печальное предположение. И даже сказали, где и когда погребены тела. Настя быстро записала их суетливые ответы, так что губернским чиновникам не удастся отвертеться от эксгумации.
Потом я отдельно поговорила с управителем — холеным, хорошо одетым, но так же напуганным, как и все обитатели замка. В прямом садизме он не обвинялся.
— Барина на время в усадьбе не будет, — сказала я. — Может, и навсегда. Хозяйничай дальше, людей не обижай. Он, — указала на Степана, — здесь останется лечиться. Проследи, чтоб у него всё было — и врач, и лекарства, и уход. Ведомо тебе, как Салтычиху судили?
Управитель знал этот фрагмент истории и слегка побледнел.
— Ей — вечное покаяние, холопам — кнут и каторга. Наше свидетельство участь твою облегчит… если сейчас людям будешь легчить. Умерших не вернешь, так о живых позаботься, особенно о девках. Тогда не ты в Сибирь пойдешь.
Татьяна просила взять ее с собой. Но я уже осмотрела Степана и пришла к выводу, что ему нужен постельный режим. А терапией займется подруга.
Между тем Еремей отобрал из наименее виновных слуг конвойную команду человек в шесть. Они с опаской поглядывали на все еще спящего барина. Но насчет своих товарищей из дворни уже скоро осмелели и подталкивали их немилосердными тычками.
Смотреть было противно до душевной тошноты.
— Выпейте, Эмма Марковна, он третью уже не может, — сказала Настя, протягивая кружку горячего и сладкого чая, от которого отказался Степан. — И этим закушайте.
Я машинально откусила миндальное печенье. И поперхнулась чаем от истерического смеха — вот и обещанный десерт в застенке.
Глава 13
Ваше Императорское Высочество!
Сегодня я впервые в жизни охотился на злодеев, а завтра охота продолжится.
Извините, что это письмо невежливо своей краткостью. Уже скоро мы должны отправиться на новую охоту. Но перед этим хочу рассказать Вам о событиях этого дня.
Рано утром мы поехали в полицейское управление. Ваше Имп. Высочество, несомненно, вы понимаете, что успех любой ловли — единство среди охотников. На нашей охоте его нет.
Не помню, рассказывал ли Вам о том, что мой отец служил в московской полиции. Ему благоволил генерал-губернатор Тормасов, но с новым губернатором Дмитрием Голицыным вышло непонимание (incompréhension). Как говорит папенька, они не сработались (ne fonctionne pas).
Теперь мой отец — начальник всей полиции России. Но, как при мне говорил папенька моей маменьке, быть начальником — не значит начальствовать (avoir le commandement).
Несколько лет назад Государь именным указом запретил полицмейстерам и городничим доносить о происшествиях министру внутренних дел, не уведомив местное начальство. Несомненно, этот указ был издан с самыми благими намерениями, но он доставил немало хлопот моему папа. В нынешнем случае московский обер-полицмейстер не мог сообщить в Петербург о фальшивомонетчиках без разрешения генерал-губернатора, а князь Голицын дать приказ не соизволил.
Во время нынешнего визита он не искал встречи с папа, а сам папа — встречи с ним. При губернаторе служат двое адъютантов от полиции. Один из них был командирован в наше распоряжение. Адъютант сообщил, что папа может располагать всеми полицейскими силами города. Но стражи порядка понимают, что товарищ министра, мой