Аркадий Недель ➜ Алексей Буров
Я категорически настаиваю на том, что никакого фашизма в России нет – ни постмодернистского, ни тем более классического. Это новый тип политики, причем характерный не только для России, психоделического (политического) «улета». Это требует своего дальнейшего анализа, но канва, мне кажется, именно такова. Если уж употреблять термин «постмодернистский» (хотя он уже устарел), то фашизм сейчас в Европе, в той же Франции, где этатизм достиг раблезианских масштабов, где государство свело гражданское общество к нулю, играя с огнем. Желтые жилеты тому пример.
Владимир Генин
Надеюсь, Аркадий, что я не обижу Вас довольно прямым и резким высказыванием. Но вот рассуждения о Путине как о психоделике кажутся мне приданием ему какого-то пусть не мистического, но необычного и «заинтересовывающего» статуса, которым не пахнет – если, конечно, он не является психоделиком лично для вас. То есть для меня эта интересная гипотеза отдает некоторой манипулятивностью: под видом как бы трезвого научного разъяснения скрывается противоположная идея, и Ваша статья оказывается гораздо более «психоделической», чем ее предмет. Вывод, который напрашивается из статьи, даже если Вы этого и не хотели – как ни крути, а что-то магическое в этом Путине есть!
Аркадий Недель ➜ Владимир Генин
Владимир, есть ли в Путине что-то «заинтересовывающее» или нет – каждый читатель волен решать для себя сам. Я предложил радикально иную точку зрения, иную по отношению к привычному политическому (одномерному) языку, а какие выводы сделаете Вы или кто-либо другой, равно как примите ли Вы этот взгляд или нет, – находится за пределами этого текста. Если сама эта статья Вам кажется «психоделической», я не буду с этим спорить.
Если бы Вы спросили мое мнение post hoc о том, является ли Путин интересной фигурой, то отвечу Вам однозначно: да.
Убить младенца
Даниэле да Вольтерра. «Избиение младенцев»
Мы не знаем, откуда происходит зло, хотя человечество думает на эту тему не одну тысячу лет. Мы даже не знаем, что есть зло на самом деле. Часто сталкиваясь с этим злом в обыденной жизни, мы порой благодаря ему приходим к чему-то новому и хорошему. Мы называем это «испытаниями судьбы», и все то, что нас не убивает, делает нас крепче. Кто-то скажет: «зло необходимо». Вопрос: в каком количестве?
Христианская идея о необходимости страдания сформировала каркас европейской ментальности и наше двойственное отношение ко злу: с одной стороны, бесчисленные попытки – от Христа до Ленина – искоренить зло, скорректировать человеческую природу и сделать наш вид лучше, надо признать, едва ли привели к желаемому результату. За последние десять тысяч лет, примерный срок исторического человека, двуногий без перьев не стал лучше. Изменились условия жизни, и сегодня примерно половина всех людей на Земле живут так, что им не нужно убивать себе подобных для поддержания своей жизни и пусть относительного благополучия. Однако убийства, война за ресурсы, эксплуатация беднейшей части населения планеты продолжается. Этим действиям дают разные названия: «борьба за демократию», «война с террором», война с «осями зла» и проч., но по сути все подобные этикетки говорят лишь о том, что история зла в нашем мире продолжается.
Возможно, самая отчаянная попытка выйти из этой истории зла была связана с событием Распятия. Человек-Бог отдал себя на мученическую смерть ради спасения всего человечества. Спасение – это спасение от зла, от одного из фундаментальных аспектов человеческой природы. Христос придумал гениальную идею: один за всех, Бог – спасающий весь род людской без всяких конфессиональных и иных ограничений. Правда, следует сказать, что сама идея умирающего и воскресающего бога существовала задолго до Христа. Уже в древнеегипетской и шумеро-аккадской литературе эта тема исследована с невероятным художественным мастерством и удивительной современностью в описании чувств и переживаний этих событий: в Египте умирал и воскресал Осирис, шумерский Думузи, чья священная супруга Инанна, разобидевшись на него, послала мужа на смерть; угаритский бог Балу, греческий Адонис (список можно продолжить).
Новизна идеи Христа заключалась в том, что вместе с его мученической смертью исчезнет и зло как таковое, и его возрождение ознаменует начало новой истории человечества, без злых умыслов и поступков. Преобразуется сама человеческая природа. Примерно о том же грезил Маркс и его эпигоны, вынашивая планы коммунистического общества.
В ХХ веке аллегорией (абсолютного) зла, по крайней мере для подавляющего большинства россиян и европейцев, стал Гитлер. С его именем связаны самые зловещие и массовые эксперименты по уничтожению людей, которые не вписывались в нацистскую картину мира. Загадка Гитлера не в том, что он явился инкарнацией мегазла, а в том, что последнее в его лице достигло квази-абсолютных форм и власти. ХХ век – век фундаментальной перезагрузки истории в том плане, что зло снова стало самой главной темой интеллектуальных усилий человека, который на этот раз столкнулся с небывалым масштабом этого зла. Если быть циничным и представить наш мир в виде научной лаборатории, что-то вроде ЦЕРНа в Швейцарии, то нельзя не признать, что вещество под названием «Гитлер» доказало: зло есть динамическая система, которая находится в режиме постоянного расширения, эта система открыта, то есть не имеет границ. Здесь я отвечаю на вопрос, который мне когда-то задал философ Александр Пятигорский – существует ли абсолютное зло?
Спланированное уничтожение шести миллионов евреев, а вместе с ними цыган, гомосексуалистов, психически больных – часть проявления вещества «Гитлер», природу которого до сих пор не удается полностью понять и описать. Скажу сразу, меня не устраивают как его экономические интерпретации, так и теологические. К первым можно отнести те, которые пытаются объяснить взрыв этого вещества в ХХ веке причинами, заложенными в Первой мировой войне, в Версальском мире, в контрибуциях и унижениях немецкой нации, хотя все это безусловно повлияло на формирование политического нацизма. Хотим мы этого или нет, но многие немцы восприняли Гитлера как спасителя, и это при том, что последний негативно относился к христианству (немецкий нацизм во многом является последней пока языческой религией).
И тем не менее, именно ожидание спасителя – фундаментальная составляющая западной цивилизации, само время на Западе – это время ожидания спасения. Второе, теологическое объяснение больше касается «еврейского вопроса». Ряд влиятельных ортодоксальных теологов, если суммировать их аргументацию, рассматривают Катастрофу (Холокост) как божественное наказание за рассеивание евреев по миру и отход от традиционного еврейского образа жизни и ценностей. Любавичский Ребе (Менахем-Мендл Шнеерсон, 1902-1994), один, наверное, из самых адекватных раввинов современности, признавался,