Иногда они сворачивали с Головного тракта на дороги поуже, а временами и вовсе на какие-то козьи тропы, избегая больших и малых селений – секретность превыше всего даже с их нынешней маскировкой. К вечеру Калеб объявил об остановке на ночлег. Для нее выбрали полянку в жиденьком сосновом лесу.
Дуся сбросила с плеч огромный вещевой мешок и ничком повалилась на траву. Илай тут же подскочил к ней:
– Ты чего, что с тобой?
– Устала я… – жалобно простонала голем. – Ой как устала.
Брат распахнул глаза и рот, явно не зная, как реагировать.
Тогда Дуся перевернулась на спину и сложила руки на груди:
– Помру я, наверное…
К Илаю присоединился Калеб, оба заметались вокруг горничной, пытаясь привести ту в чувство. Пристав стал корить себя за отказ от экипажей.
– Да она шутит, – прохромала мимо Катя, ведя свою серую в яблоках лошадь под уздцы.
Голем открыла глаза и села как ни в чем не бывало.
– А что, нельзя? И вы поверили, – фыркнула она и пошла помогать своей госпоже.
– Ну, знаете ли, сударыня, – прорычал Калеб.
Илай тоже буркнул что-то до крайности оскорбленное, а затем последовал за ним – пора было разбить лагерь. Диана только посмеивалась себе под нос. Она уже была занята делом – собирала хворост для костра.
Тут коняга брата взбрыкнула, едва не отбросив его передними ногами. Илай вскрикнул и повис на поводьях.
– Да кто ж так делает! – возмутился обер-офицер. – Разве можно их на запястье наматывать, да еще и руками махать?!
– Я ничего не вывихнул, – сказал Янтарь, морщась и потирая плечо.
– Ты лошадь напугал, – отозвался Калеб и стал вполголоса успокаивать кобылу, поглаживая ту по длинной морде. А потом заметил Диану: – А ты чего по кустам шуршишь? Сначала седло снять надо и потник.
Пришлось отложить свое занятие и заняться животным.
Обычно всей этой конской амуницией занимались конюхи монастыря или управления, а то и вовсе возница. Диана с сомнением осмотрела кучу креплений и взялась за самый широкий ремень под брюхом. Гнедая кобыла шарахнулась в сторону, выпучив на Охотницу круглый, в бахроме длинных ресниц, глаз, и предупреждающе захрапела.
– Я тебя на сосиски пущу, – пригрозила ей Диана, снова подступаясь ближе.
– С подпруги ты начала правильно, а вот подходить надо было с левой стороны, – заметил Калеб. – И вообще, сперва сними седельные сумки.
Лошадь снова отшагнула вбок.
– Я ей не нравлюсь, – заявила Диана, – с какой стороны ни посмотри.
– Эх вы, – вздохнул обер-офицер, подходя. Его чернявый, со звездой на лбу жеребец уже пасся, привязанный к дереву. В руке Калеба очутился сухарь белого хлеба, который он протянул гнедку на раскрытой ладони. – Сразу видно, не служили в армии. Вот в кавалерии конь для тебя и друг, и брат, и боевой товарищ. С ним душа в душу и поговорить можно. Ты к нему с лаской, а он всегда выслушает и поймет…
«Да-а, – мысленно протянула Диана. – Видать, с людьми у него никогда и не ладилось. Все кони да собаки».
Тем не менее под присмотром Калеба им удалось спокойно расседлать и отпустить лошадей пастись. Пристав знал каждую по имени. Оказалось, Диана провела день на спине Каштанки, Илай ехал на Ежевике, а Калеб не изменял своему любимцу – Воронку. Катя тоже представила свою Маргаритку.
Общее занятие успокоило и геммов и животных. Теперь, когда они неспешно вышагивали между деревьями, все казалось правильным.
– Хорошо им здесь, вдали от города, – сказал Калеб. – Привольно.
– Угу, заодно и в городе почище будет, – добавил Илай. – А то всюду эти яблоки под ногами.
Диана перевела взгляд на брата и как прыснула:
– Это ты все забыть не можешь, как тебя дети ими закидали? На первом же деле! Ты потом вонял, как бочка с навозом! И так в трактир завалился, – ухмыльнулась она, припомнив несчастный вид Илая и грязные разводы на его лице.
Янтарь попытался защитить свою поруганную честь, но тут раздался громовой хохот. Диана аж присела от неожиданности и закрутила головой, как вдруг поняла, что смеялся Калеб.
Их вечно недовольный, смурной и чопорный командир, Тайной полиции пристав, смеялся во весь голос, чуть запрокинув голову и прижав одну руку к груди, а вторую к животу. Его плечи подпрыгивали, а на глазах выступили слезы. Стая птиц сорвалась с веток, потревоженная его конским ржачем, и полетела прочь.
– Серафимы, – выдохнул он в тишину, отсмеявшись, – какие ж вы… Так вы всегда такие были, я не могу…
И, смахнув влагу с ресниц, развернулся и пошел дальше заниматься лагерем.
Диана и Илай переглянулись.
– Это… что только что?.. – еле слышно произнес Илай.
Малахит пожала плечами:
– Кажется, мы его доконали.
После расседловки и сбора хвороста настало время перекусить. Рубин достал из своей котомки полоски вяленого мяса и что-то еще, такое же сухое и неаппетитное.
– Ну, фу, – протянула Диана. – Этим силы не восстановить. Давайте я лучше дичи добуду?
– Ты для этого арбалет с собой потащила? – хмыкнул Илай.
– А то! – Она погладила свою прелесть по полированному дереву. – На стрельбищах его разве ж опробуешь толком, другое дело в лесу.
Охотница вскинула орудие, прикидывая, в какой стороне ее ждет самая привлекательная добыча. Собирая хворост, она заметила следы оленя, но зараз его не съесть даже вчетвером. Тут нужно что-то помельче…
– Да что можно подстрелить из этой коряги, – скривила губы голем. – Разве что забить ею кого-то, как дубинкой.
Диана насупилась, уперев одну руку в бок.
– Я хоть с пращой могу всех накормить. А вот на что способна ты, каменюка? Придавить кого-то с разбега?
– Каменюка?!
Катерина встала между ними:
– Не нужно ссориться! А если так хотите, лучше устроим соревнование, – предложила она, покрутив головой и посмотрев на обеих.
Диана ухмыльнулась. Слух уже давно щекотал шорох лап добычи, а обоняние – знакомый запах меток.
– Смотри и учись, – процедила она, взводя арбалет.
Болт